Взгляд Антона посуровел. Он встал, подошел к столу, достал с полки новую пачку сигарет, закурил и повернулся ко мне. Лицо его было серьезно.

– Ну а от меня-то ты чего хочешь, голуба? – вдруг спросил он. – Надеюсь, я не должен вернуть тебе долг? Уж, извини, но денег у меня никогда не было.

– Да ты то тут причем, – удивилась я, хотя меня и поразила странная тональность его ответа. Подумав немного, я решила: наверное, я и сама виновата: болтаю о деньгах, когда кругом одни человеческие жертвы.

– Чего же ты хочешь? – по-прежнему настаивал уже смягчившийся немного Антон. Видно, и ему стало стыдно за срыв.

– Я специально приехала узнать от тебя лично: что ты знаешь о Дашке. Во что она вляпалась? Когда ты видел ее в последний раз? Что она тебе говорила, когда просила увезти детей?

– А тебе это зачем? – подозрительно спросил Антон. По его лицу было видно, что он переживает некую душевную борьбу: рассказывать мне правду или нет.

– Антон. Я тебя просто не узнаю. Ну чего ты боишься? Разве я выдам кому-нибудь, где спряталась Дашка? Разве можно меня подозревать в том, о чем ты думаешь? – возмутилась я.

– А о чем я думаю? – вдруг рассмеялся он. – Ладно, слушай, – смягчился окончательно Дашкин экс-супруг. – Кажется, третьего ноября, поздно вечером мне вдруг позвонила Дарья и заорала в трубку, ничего не объясняя: «Я вызвала к твоему дому такси, срочно приезжай ко мне. Такси оставь ждать тебя у подъезда». Только я хотел сказать ей, что очень устал и уже ложусь спать, и что шутка не в кассу, как она повесила трубку. Я перезвонил ей, но у нее все время было занято. А мобильный вообще был отключен.

Тогда я почему-то испугался, решив, что что-то случилось с детьми; ну, голос у нее был такой, знаешь, особенный, металлический, со срывами. Поняв, что по телефону я от нее ничего не добьюсь, я чертыхнулся пару раз, спустился вниз, действительно, около подъезда стояла тачка. Ну я удивился такой оперативности и поехал. Как и просила Дашка, я попросил таксиста подождать меня у подъезда, оставив у него паспорт в залог, а то он дергался, что я его кину.

Антон снова закурил и некоторое время лица его не было видно из-за густого облака дыма: его любимая «Прима» заволокла все вокруг.