– Дело засекретили, Ланская.

– Знаю… Последние месяцы я только об этом и слышу, но я теперь вроде как своя…

– Вот ведь прищепка, – пробормотал он, крепче прижимая меня к себе и жадно вдыхая мой запах. – Когда мы со Вдовиным выпали с балкона, мне повезло упасть на него. Верховный погиб сразу, я выжил, но у меня отнялись ноги. А дальше – ничего интересного. Я провел два месяца на больничной койке, потом восстановление, теперь стараюсь научиться с этим жить. От управления мне выделили эту квартиру, потому что она на первом этаже, а подъезд оснащен всем необходимым… для инвалида, – на последнем слове его голос дрогнул, но Дима взял себя в руки. – Меня перевели в следственный отдел, теперь работаю в кабинете, а пару раз в неделю преподаю в Академии. Мою педпрактику в Оболенке зачли. А ты? Чем ты жила все это время?

– Да я и не жила вовсе. Так… делала безуспешные попытки. Кстати, Нилов теперь «ио» ректора в Оболенке.

– Это правильный выбор, тем более ФСБ с ним проще сотрудничать. Они исследуют разработки Калокагатии и периодически наведываются в подземные катакомбы.

– Дим… почему ты не сказал мне? Неужели сомневался?..

– Сомневался… Сомневался, но не только в тебе, в себе в первую очередь. Мне самому нужно было время, чтобы принять себя таким. Сейчас я понемногу осваиваюсь, но все равно пока мне помогает мама.

– Я заметила ее руку в твоем доме, – сказала я и вновь окинула взглядом убранство квартиры.

– Лер… хм… – Дима замялся, а потом смущенно отвернулся. – Если что, у меня не все, что ниже пояса, атрофировано.

– Я уже это поняла, – поерзав на нем, усмехнулась я.

***

С того дня, когда мы с Димой вновь обрели друг друга, минуло без малого пять лет, а я до сих пор со слезами на глазах вспоминаю все, через что мы прошли. Да, Дима был прав, жить с ним оказалось непросто. Мы ссорились, скандалили, я терпела его дурное настроение, уходила, громко хлопнув дверью, ночевала у Ларисы, чтобы заставить его волноваться, мучилась угрызениями совести, когда возвращалась и видела, как он переживал, что не мог меня догнать, мы мирились и снова ссорились… Нельзя вот так сразу свыкнуться с мыслью, что жизнь теперь подчинена обстоятельствам, преодолеть которые тебе не под силу. Мы учились жить по-новому, и если бы не наша упертость, вряд ли бы смогли. Смирнов действительно написал заявление с просьбой снять его с преподавания на моем курсе, но лишь затем, чтобы ничто больше не помешало нам быть вместе.

После каждого шторма наступает затишье. Так было и у нас с Димой. Где-то через год совместной жизни бурные ссоры практически сошли на нет. Мы превратились не просто в семью, коллег, любовников, но и в лучших друзей. Бывало, что ночи напролет, лежа в кровати, разглядывая фосфорные звезды на потолке спальни, мы просто разговаривали. И главное для меня, что благодаря любимому Индюку я поняла, что могу простить своего отца…