Гвен пыталась высмотреть в толпе мужа, и тут к машине подбежали трое мужчин, они налегли на нее с одного бока и стали раскачивать.

Едва владея собой от ужаса, Гвен только и сумела пролепетать:

– Макгрегор!

– Я, к хренам собачьим, убью этих ублюдков! Они хотят перевернуть нас.

Никогда еще Макгрегор не выражался так при ней. Но он на этом не остановился – вытащил пистолет и нацелил его на нападавших. Этого хватило. Один из мужчин потащил двоих других прочь, и они влились в толпу, которая медленно двигалась мимо них по улице. Наконец дорога впереди немного расчистилась, и Макгрегору удалось начать движение. Несколько человек с резаными ранами и разбитыми головами сидели на тротуаре, но позади машины ситуация все ухудшалась.

– Где же полиция, ради бога! – воскликнула Гвен.

Она снова принялась искать глазами Лоуренса, но увидела его только тогда, когда они оказались почти напротив школы, откуда все началось. Он стоял у дверей с какой-то женщиной, которая, похоже, была ранена. С более близкого расстояния Гвен различила, что у нее из ссадины на лбу течет кровь. Гвен открыла дверцу и отчаянно замахала Лоуренсу. Тот направился к ним, ведя женщину под локоть. Наконец появилась конная полиция и принялась разгонять толпу дубинками. Гвен вздохнула с облегчением, увидев, что детей увели в здание школы.

Только Лоуренс успел усадить женщину, не отнимавшую рук от головы, на заднее сиденье, как раздался выстрел.

– Ник, увози нас отсюда! – скомандовал Лоуренс. – Гвен, у тебя есть что-нибудь вытереть кровь?

– Вот все, что есть. – Она сжала руку женщины и принялась своим шарфом промакивать ей лоб.

Женщина застонала и посмотрела на нее:

– Я учительница. Никто не думал, что до такого дойдет.

Лоуренс велел Макгрегору ехать в больницу, потом обратился к Гвен:

– Это все из-за того, какой язык должен быть главным на уроках.

– Правда?

– Образованные тамилы по традиции получают лучшие должности на государственной службе, и сингалы считают это несправедливым. Они хотят, чтобы основным языком был сингальский.

Гвен не могла скрыть, как она расстроена. Сперва Верити, а теперь вот это.

– Зачем? – спросила она. – Зачем насилие? Неужели это так важно?

Учительница-сингалка посмотрела на нее:

– Когда мы получим независимость, будет очень важно, какой язык станут преподавать в школе.