Тула. Городская клиническая больница №7

Куликова бесшумно вошла в палату. Тусклый свет ночника мягко рассеивался в пространстве, но четко выделял небольшую фигуру Ирины, склонившуюся над кроватью Тимура. Она спала, как всегда уткнувшись в его запястье.

В очередной раз сердце Тани болезненно сжалось. Она искренне сочувствовала подруге и, как могла, старалась поддерживать ее, но Ира не принимала помощь. Словно отгородившись от всего невидимой стеной, существовала в каком-то своем мирке и яростно охраняла его границы.

Куликова недовольно покачала головой: несколько дней назад по ее просьбе в палату принесли кушетку для Ирины, но та упрямо не желала ею пользоваться. Такой расклад совершенно не устраивал Таню, она понимала, что нельзя жить в таком ритме, тем более, беременной женщине.

Записав показатели всех приборов, она сделала Тимуру укол и, тяжело вздохнув, потрясла Иру за плечо.

— Просыпайся.

— Я не сплю, — пробормотала Ирина, нервно проверила состояние Громова и, поняв, что ничего не изменилось, подняла на подругу воспаленные глаза. — Что случилось?

— Пока ничего. Но так нельзя.

— Как так?

Романова насторожилась. Еще не до конца проснувшись, не могла мыслить здраво и инстинктивно искала подвох.

Но Таня не пыталась ничего скрыть или завуалировать, она была искренна в своих переживаниях:

— Ты изводишь себя и причиняешь вред своему ребенку. Ну ведь не хуже меня знаешь, что нужно отдыхать.

— Спасибо за заботу, но со мной все в порядке, — резче, чем следовало бы, ответила Ира и отвернулась.

В глубине души понимала, что Таня желает ей добра, но пока не готова была принимать ее помощь и идти на примирение. Слишком прочно засела внутри обида, слишком мало прошло времени.

— Ир, послушай. Ты можешь злиться, обижаться, ненавидеть меня, да все что угодно. Но я тебе не враг, пойми это.

За столько времени они так и не смогли нормально поговорить и все выяснить. Романова упрямо избегала беседы, не касающиеся здоровья Тимура, просто замыкалась в себе. Молчала она и сейчас. Но Таня не намерена была отступать, ее терпению пришел конец, и вся эта ситуация ей порядком надоела.

— Да, я совершила ошибку и раскаиваюсь в этом. Ты хочешь наказать меня? Пожалуйста. Но ребенок-то не должен страдать! Подумай о нем. От того, что ты сутками сидишь здесь, ничего не меняется.

— Я не сижу сутками. Я гуляю, питаюсь, сплю.