— Да. Тебе же повезло. — Резонно возразила, наблюдая за Глебом, явно затосковавшим без дела и начавшим заниматься освещением, которое педант-Абрамова все равно переставит. — Вдруг и мне тоже повезет, главное систематически заниматься аффермациями и правильно посылать сигналы в космос.

— Ага, повезло… — С сомнением повторила Катя. — Пашка мне сказал, что у нас будут красивые дети. Где-то расхохотался мой косметолог. И дерматолог. И фитнес-тренер. Светке, моему цирюльнику, позвоню, тоже повеселю.

— Уже про детей заговорил? — восхитилась я прыти еще не освоившегося Катькиного ухажера. — О, это так ми-и-ило. Только странно.

— Не то слово. — С недовольством пробормотала она. — Так, всё, я тут и уже поднимаюсь.

Разумеется, Абрамова по прибытии тут же развела бурную деятельность, ибо все мы с Глебом сделали неправильно. Не так был настроен фокус, не так поставлены камеры, не так выставлены октобоксы и отражатели. Она торопливо все исправляла, чтобы в кадре смотрелось приемлемо, прислушиваясь к Глебу, корректирующему ее по психогеографии. Это такая вещь из загадочного мира психологии, которая направлена на выстраивание комфортной обстановки для гостя/пациента.

Пока Катя и Глеб состыковывались в том, чтобы выстраивание приятного кадра идеально сочеталось с восприятием обстановки приглашённой на съемки гостьи, я вчитывалась в сценарий, хотя уже почти вызубрила его, но повторение — мать учения, а в нашем деле ошибки могут иметь последствия. Глеб и Абрамова, наконец находящие точку соприкосновения в расстоянии между креслами, в степени освещения, должного сокрыть мой профиль в кадре почти полностью (не только для комфорта гостьи, но и необходимой атмосферы на площадке), почти перестали разговаривать, а я фактически полностью настроилась, когда мой телефон оповестил, что мне пришло сообщение.

Открыв его и недолго подумав над поступившим в смс предложением, все же ответила согласием и отослала абоненту адрес центра, где мы арендовали студию. Несколько минут спустя проверив саму себя и убедившись, что историю я запомнила фактически в деталях, сообщила ребятам, что я ненадолго отлучусь и покинула студию.

Спускаясь по лестнице на выход, я думала о том, что мой старый добрый знакомый Матвей Ланг был нарциссичным гением с вусмерть порочной душой, которого и презираешь и восхищаешься, потому что он одновременно и чрезвычайно циничен и обезоруживающе честен. Это однозначно поразительный микс.

Он был самовлюблен, самоуверен и несколько надменен, все это вкупе зачастую отталкивает, но нельзя было не признать, что он в этом был на редкость органичен и обладал каким-то нереальным мужским шармом. Порой он наводил ассоциации с ленивым, пресытившимся жизнью котом, а его периодическая беспардонная наглость и настойчивость, которая нередко выводила меня из себя в других людях, здесь не вызывала отторжения. Возможно, дело было еще в одном его отличительном качестве — он точно знал, когда может действительно перегнуть в межличностном общении, и если это случалось, то на первом же предупреждении признавал прокол и отступал. Да и, если откровенно, с ним было интересно. Мне он действительно нравился, хотя по всем признакам не должен был.