Трогай меня, трогай, трогай, пожалуйста, трогай!

Я поднимаю вверх его футболку, прохожусь поцелуями по твёрдой, литой груди, задеваю зубами тёмные соски и притормаживаю, замечая татуировку крестика прямо под сердцем — маленькую, наверняка в его натуральный размер, и будто покалывающую маленькими разрядами тока прикасающиеся к ней нерешительно пальцы.

Найди для меня место рядом. Если не в жизни, то хотя бы здесь, на своей коже, под рёбрами, в сердце.

Кровать чуть пружинит под весом наших тел, ничком свалившихся на неё, переплетённых двумя сорняками, опрометчиво пытающимися выжить за счёт друг друга и обречёнными только загнуться так же — вместе. Что-то в стаскиваемой нами одежде трещит и звякает, оказываясь сброшенным на пол, а день смущённо убегает, не желая подглядывать в окно, и вместо него наваливаются сверху бесстыдные сумерки, присвистывающие порывами ветра и тарабанящие дождём по стеклу.

Он входит в меня быстрыми толчками; медленными, нежными движениями мнёт грудь; резкими, внезапными щипками прихватывает соски; плавными, скользящими поцелуями покрывает шею, плечи и ключицы.

А я держусь за его предплечье, хватаюсь за него пальцами и глажу, наконец-то глажу сетку выступающих вен, прохожусь по ним губами, наслаждаясь каждым моментом, когда выходит уловить пульсацию внутри них стремительно гонимой по телу крови. Прикусываю их зубами, позволяю кончику языка провалиться в борозду шрама, чуть прохладного на ощупь, и скользить по нему вверх-вниз, запоминая ощущения и от плавных линий, и от грубых изломов рубца, и от рваного края ближе к локтю, и от внезапного обрыва, словно вонзающегося и ныряющего под кожу на запястье.

— Машааа, — тянет он хрипло, с удовольствием, с просьбой, с приятной беззащитностью, от которой у меня внутри взрываются один за другим залпы фейерверков, превращая внутренности в одно безобразное месиво, усыпанное разноцветными искрами. Синийжёлтыйзелёныйкрасный. Настоящее цветопредставление перед закрытыми глазами, его пальцы, вытрахивающие мой рот, и обжигающее дыхание на затылке.

Он кончает в меня особенно сильным, глубоким, болезненным толчком, вжимается, вдавливается в мою спину влажным, кипящим телом, дрожит и пульсирует прямо там, внутри, и я стону громко и выгибаюсь, трусь о него ягодицами, испытывая совсем не похожий на прежние, запоздалый и неправильный оргазм.

А потом ворочаюсь долго-долго, кручусь без сна в лихорадочном, болезненном состоянии, трясусь от холода, заставляя его выныривать из полудрёмы и обхватывать меня руками, притягивать ближе, подминать под себя с пылкими, судорожными поцелуями. И в исступлении терзаю, кусаю его губы в ответ.