– Недурно было бы помечать о ней, Джимми, – ответил Джо.

– А почему бы нет? Война закончилась. Или вы об этом не слышали? – пошутил газетчик.

– Слышал. Но иногда я думаю: та война, которую мы ведем и которую вели всегда… она вряд ли закончится. Тяжелая война, Дев. Она изнуряет тело.

– Согласен. Особенно старые тела вроде наших.

Джо засмеялся. Ему исполнилось пятьдесят три. В его жизни хватало дней, когда ему хотелось понежиться в постели, попивая чай и читая утренние газеты. Но были и другие дни, когда он чувствовал себя полным сил и готовым и дальше самоотверженно трудиться на ниве социальных реформ. И таких дней было гораздо больше. Его самоотверженность только возрастала. Помимо того, что Джо теперь возглавлял лейбористскую партию, он работал в нескольких правительственных комитетах, занимаясь делами ветеранов, образованием и борьбой с безработицей. Столько дополнительных нагрузок в его возрасте. Фиона испытывала по этому поводу противоречивые чувства. Она не раз спрашивала мужа, почему бы ему не заняться собиранием марок или, вторя словам Девлина, не насладиться покоем. Но Джо знал: такое не для него, потому что в мире, где они жили, не было покоя.

После случившегося с Чарли о покое не было и речи. Всякий намек на покой и удовлетворенность исчезал, стоило Джо увидеть своего психически травмированного сына и других таких же несчастных, совсем молодых ребят, по-прежнему находившихся в Уикершем-Холле. Похоже, там они и останутся, поскольку иного места для них не было. Всякий намек на покой и умиротворенность таял, стоило Джо проехать через трущобы Восточного Лондона или трущобы Ливерпуля, Лидса, Глазго и Манчестера. Да, война всё изменила… только не в трущобах. Там к прежним бедам добавились новые.

– А что скажете про себя, Дев? Вы ведь тоже не первой молодости. Не собираетесь отойти от дел? Скажем, сменить пишущую машинку на удочку и заняться рыбалкой?

– И отдать освещение лондонских новостей в руки молодчиков с Флит-стрит? – фыркнул Девлин. – Нет уж! Кто-то должен рассказывать лондонцам правду.

Джо улыбнулся. Джеймс Девлин тоже упорно сражался, пусть и в своей манере. Газетчику нравились громкие происшествия: убийства, ограбления. Чем больше крови и жертв, тем успешнее расходилась газета. Однако тот же Девлин без конца печатал статьи об ужасающих и опасных условиях труда на фабриках и причалах. Он рассказывал о скученности трущоб и чудовищной антисанитарии, угрожающей здоровью людей. Не менее, чем Джо, хотя и иным способом, Девлин привлекал общественное внимание к вопиющей нужде и нескончаемым страданиям жителей Восточного Лондона. Джо знал: обостренное чувство социальной справедливости – вот что заставляло Джеймса Девлина вставать с постели по утрам.