— Нет. Не говори мне этого, — выпаливает она. — Мне кажется, я знаю. Когда Джонатан сжег фабрику Итана дотла, папа, должно быть, похитил тебя, чтобы отомстить Джонатану. Коула и Ксандера похитили по ошибке, поэтому их вернули почти сразу же, и похитители никогда не просили выкупа. Итану не нужны были деньги. Он только хотел ударить Джонатана там, где больнее всего.

Я по-прежнему молчу. Если она вспомнит, все остальное начнет обретать смысл.

Она умна, чтобы соединить все точки.

— Но ведь это не папа держал тебя, не так ли?

— она моет. Моет. Моет. — Это была мама. Хуже всего то, что я не думаю, что ты был первым мальчиком, которого она держала в подвале после смерти Илая. Но обычно они исчезали через день. Ты единственный, кого она продержала так долго.

— слеза скатывается по ее щеке и прилипает к верхней губе. — Ты единственный, кому она причинила такую боль.

Мое лицо остается прежним. Я знал, что это время придет. Знал, что Эльза вспомнит, но слышать ее сдавленный тон и наблюдать, как она изо всех сил старается не сломаться, больнее, чем я думал.

Я хочу обнять ее.

Защитить ее.

Но сомневаюсь, что она позволит мне.

— Я ее точная копия.

Она наконец перестает мыть, но ее руки остаются под водой. Ее глаза встречаются с моими.

Эти ярко-голубые, голубые глаза.

Они обведены слезами и красны, будто она плакала с тех пор, как я оставил ее десять лет назад.

— Как ты можешь смотреть мне в лицо? — ее голос едва слышен шепотом.

— Я же говорил тебе, — бормочу я. — Ты была призраком.