И разрушении моей жизни.

Но говорить себе, что я их ненавижу, было всего лишь методом уклонения, не так ли? Потому что его глаза? Они чертовски великолепны.

Душераздирающие.

Он запускает пальцы в мои волосы и стягивает резинку, прежде чем поднести прядь волос к лицу и вдохнуть.

— Хм, от тебя пахнет искушением.

Я неловко улыбаюсь.

— Доброе утро.

— К черту утро.

Я смеюсь.

— Ты не утренний человек?

Он пристально наблюдает за мной с таким любопытством, прежде чем прищуривается, когда его рука скользит вниз с моей талии, хватаясь за бедро.

— Не смейся при других. Даже не улыбайся при них.

— Почему нет?

— Твои улыбки и смех принадлежат мне. Мне не нравится, когда другие смотрят на то, что мое.

— Серьезно? — я закатываю глаза. — Что дальше? Запрешь меня в своей пещере и поместишь в меня дюжину младенцев?

Его губы кривятся в усмешке.

— Сможешь с этим справиться?

— Справиться с чем?

— С тем, что я помещу в тебя дюжину младенцев.

— Ты серьезно?