Ульяна потерялась в этом поцелуе. Никакого сопротивления. Просто не могла отказаться. Она жаждала его. И ответила со стоном и дрожью.

Чем дольше его ненасытный язык сплетался с ее, тем больше она задыхалась и не хотела, чтобы это заканчивалось. Воспаленное дыхание отлетало от стен лифта эхом и врезалось в них обоих, пронизывая словно ультразвуком. Его рука уже пробралась под пуховик, расстегнув его, и, прижимаясь к оголенной коже между ремнем и тонкой майкой, двигалась вверх. Когда его пальцы властно сжали ее грудь, Ульяна готова была отдаться демону прямо в лифте. И ей было плевать на все нельзя и против и что будет потом…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И только когда Барховский оторвался от нее, так болезненно, словно вместе с кожей, она чуть не застонала от досады. Но услышав его смешок, быстро отрезвела.

Кирилл отстранился, хищно пригладил волосы на висках пятерней и, все еще тяжело дыша, произнес:

— Ты не можешь мне отказать, — нажал кнопку «Пуск» и, поправив пальто, отвернулся к двери.

Дыхание Ульяны окончательно сбилось. Она и не спорила: не могла, и от этого понимания сердце ныло, а низ живота стягивало горячими тисками разочарования.

Двери открылись на последнем этаже.

— Заберу тебя в шесть. И не думай сбегать, — не оглядываясь произнес Барховский и вышел.

Ульяна поежилась, погладила себя за плечи и, нажав кнопку своего этажа, бессильно прислонилась к стене. Закрыв глаза, уронила затылок назад и захныкала, как маленькая девочка, которая всегда жила в ней, а сейчас будто все чаще начала проявляться — обиженная, угнетенная, бессильная, незрелая и глупая.

«Что же мне с тобой делать, Улей? — спросила она себя. — Как мне тебя защитить?»

В свой кабинет Ульяна входила уже собранная, строгая и с новым видением постера к романтическому шоу одного из заказчиков: «К черту, розовые сопли, будет отчаянный хард экспрешн!*»

Пройдя к своему столу, Ульяна наткнулась взглядом на огромный букет сине-голубых ирисов.

«Когда он успел?!»

Она оглянулась — коллеги были заняты работой и после ответа на приветствие даже не подняли голов.

«Холодно-голубые, — задумчиво прищурилась она, гадая, почему душегуб выбрал эти цветы. Бросив сумку на край стола, она присела и быстро набрала в поиске значение ирисов. — Чистота и защита… Или я притягиваю за уши, или он хочет сказать, что его помыслы чисты?.. Бред!»

Ульяна откинулась в кресле, еще немного полюбовалась цветами и, посчитав, что придает ненужное значение обычному жесту охотника, язвительно проворчала: