— Почему ты торчишь здесь в Хайклире вместо того, чтобы участвовать в лондонском сезоне?

— Боже, Джулия, ты говоришь совсем как дядя Мэтью! — Раздраженный Чарльз повернулся к ней спиной, положив руки на каменную балюстраду террасы. Погода стояла чудесная, а на ферме было еще очень много работы. Он хотел, чтобы Джулия поскорее уехала и оставила его в покое.

— Тебе двадцать четыре года, Чарльз, а каждый молодой отпрыск благородной семьи непременно должен участвовать в лондонских сезонах. Ты довольно привлекателен внешне, а мог бы быть даже красивым, если бы чаще мылся. Но ты лишь бродишь по дому или торчишь в поле, как какой-нибудь неотесанный крестьянин.

— Джулия, оставь свои проповеди для другого случая и заблудших овечек, которых ты с таким энтузиазмом опекаешь. Хотя лучше бы ты завела своих детей.

Джулия вздрогнула, потому что упоминание о детях было очень болезненным для нее. Не расстраивайся, в сотый раз сказала она себе. Ты молода, и у тебя еще есть время.

— Как же ты решаешь проблему секса?

— Джулия!

— Ради Бога, не изображай из себя святошу! В конце концов, я твоя сестра. Если ты не можешь поговорить об этом со мной, с кем же еще тебе говорить?

Джулия стала ведущим участником движения за права женщин. После разговора с Мэтью она прочитала книгу леди Флоренс Дикси «Глориана, или Революция 1990 года» и была настолько захвачена идеями автора, что вскоре она присоединилась к деятельности несколько эксцентричной дочери маркиза Куинсберри. Кроме того, Джулия начала выписывать радикальные газеты и стала проявлять повышенный интерес к лейбористскому движению. В этой области ее идеалом была Дейзи, леди Уорвик, которая сочетала две несовместимые роли: любовницы принца Уэльского и борца за права неимущих. В результате, за последние годы Джулия столько всего услышала и увидела, что научилась без смущения говорить о самых деликатных вещах. Сейчас она пристально посмотрела на брата.

— Я вижу, у тебя новая горничная!

Чарльз покраснел.

— Что ж, я так и думала, — мрачно произнесла Джулия. — Такие девушки и приходят в мой центр помощи с ребенком на руках, не имея работы и крыши над головой. Надеюсь, что кто-нибудь успел рассказать новой служанке о ее неофициальных обязанностях. Судя по испуганному выражению ее лица, это ей уже известно.

— Им это нравится. Они сами напрашиваются.

— В самом деле? Сомневаюсь. Но горничной трудно отказать графу, верно? Или она потеряет работу. Это мир, где правят мужчины, особенно, мужчины из высших слоев общества. Если тебе так нравится делать детей, то почему бы тебе не жениться на какой-нибудь хорошенькой дочке герцога и не произвести на свет законных наследников?