К несчастью, княгиня выбрала именно это время, чтобы усилить свое влияние в правительственных кругах Англии, и хуже того — рассчитывала, что Мэтью поможет ей.

— Где ты был вчера вечером?

Мэтью с шумом захлопнул дверь библиотеки и решительно начал снимать перчатки. Пожалуй, ему уже не удастся попасть в свой офис.

— Отсутствовал, — кратко ответил он.

— Отсуствовал? Отсутствовал? Я пригласила тебя на обед.

— Поправка. Ты потребовала моего присутствия на обеде. Тебе пора бы понять, что такое отношение ко мне весьма неразумно.

— Ты поставил меня в неловкое положение, — возмущалась Катарина. — Я пригласила очень влиятельных людей — двух министров, редактора «Таймс» и нескольких высокопоставленных чиновников из Министерства по делам колоний. Я рассчитывала, что ты тоже будешь!

— Если тебе нужна другая причина моего отсутствия, сейчас ты ее получишь, — сказал Мэтью, усаживаясь за стол и доставая чековую книжку, чтобы выписать Джулии чек на 100 фунтов. — Ты знаешь, насколько я ненавижу твои политические сборища. Я ненавижу то, как ты интригуешь и ввязываешься в политику. Я запретил тебе заниматься этим в моем доме, и хотя не могу помешать тебе продолжать эти дела в твоем собственном, но в моей власти, черт возьми, прекратить оплачивать твои счета.

Катарина побледнела.

— Ты этого не можешь сделать!

— Не смей говорить мне слово «не могу». Для меня оно не существует. — Он откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на нее. — К этому давно идет дело, Катарина, так что не стоит делать испуганный вид. Я неоднократно предупреждал тебя, что не буду финансировать твои чрезмерные амбиции.

— Но у меня есть срочные счета.

— Месяц назад я дал тебе чек, которого благоразумной женщине хватило бы на год.

— Я не благоразумная. Я — королевских кровей, — бросила она.

— Скорее нищенка, чем принцесса, — язвительно сказал он.

— Мэтью, ты должен мне помочь. Я думала, ты меня любишь!

— Тебе отлично известно, что любовь не имеет общего с нашими отношениями. — Мэтью не спеша встал и саркастически усмехнулся. — Ты перешла черту, Катарина. Когда пятнадцать месяцев назад ты стала моей любовницей, я хотел видеть тебя у себя в постели, а не у себя на шее.

— Как ты смеешь называть меня своей любовницей? Ты забыл, кто я!

— Как можно об этом забыть, — парировал он. — Если ты так стыдишься этого определения, то почему весь Лондон знает об этом? Ведь это не я растрезвонил всем о своей победе. Это ты похвалилась нашими отношениями, чтобы придать себе больше веса в обществе и получить кредит у всех, у кого только можно.