И все парни, как один подняли сжатые кулаки и одновременно воскликнули: «Файтин!»

- О-о-о! Как это трогательно! – раздался рядом со мной высокий звонкий голосок. Я повернула голову – молоденькая беременная женщина с большим животом, скорее, даже девушка, поднесла к груди сложенные вместе кулачки и смотрела на экран. Потом взглянула на меня сбоку. – Вы любите BTS? Я их просто обожаю! Они такие замечательные!

- Что?.. – растерянно переспросила я. – А… Да-да…

Сюжет сменился очередной новостью, а я всё никак не могла встать со своего места.

Как будто огромная каменная глыба легла мне на плечи и пригибала к полу, не давая выпрямиться.

Господи! Что же я творю?! Я совсем сошла с ума! Это же мой ребенок! И его… Ребенок Юнги! И я вот так, отмахнувшись от всего, что было, что я испытываю к рэперу и, самое главное, – что, по его словам, испытывает он, – убью этого ребенка??? И разве я смогу после этого жить спокойно и счастливо? И разве смогу я смотреть парню в глаза?!

Бог мой! Это же уже не просто яйцеклетка. Это уже полноценный эмбрион. Да у него сейчас уже личико появилось, и глазки, и носик, и крошечное сердечко уже бьется, и ручки и ножки есть. А еще – мозг. А что, если мой кроха знает, что мать хочет избавиться от него?!

Мне вдруг стало так страшно! Какой-то животный ужас зародился в груди, грозя затопить все мое существо! Что я делаю? Нет, не так! Что я делаю ЗДЕСЬ?!

Паника захватила меня, грозя перерасти в истерику, когда я вскочила на ноги и закричала, не осознавая, что вокруг люди, что я не одна:

- Нет! Нет-нет! Я не хочу! Не надо! Нельзя!!!

Слезы ручьем полились из моих глаз, и мне срочно надо было куда-то бежать, что-то делать… А медсестры уже летели ко мне и пытались успокоить, но я неосознанно отталкивала их руки, вырывалась – пока к ним не присоединились два крепких охранника и, попросту скрутив, так что я не могла пошевелиться, утащили в палату и почти силой заставили лечь на кровать.

А я всё кричала и кричала: «Нет! Нет! Так нельзя! Я не хочу! Это грех! Я – не убийца!» Кричала и плакала, потому что было жутко – а вдруг меня не услышат, не поймут, что я хочу сказать им всем, что мой ребенок должен жить, должен остаться на этом свете!

Медсестра вколола мне что-то в вену, и вскоре стало все равно: какая-то апатия овладела мной, не хотелось шевелиться, думать, и я только смотрела в белый потолок и одними губами шептала: «Пожалуйста, не надо! Я не хочу!..»

Очень скоро пришла доктор Кан, посмотрела на меня, что-то тихо спросила у медсестры, дежурившей рядом, и села на стул рядом с кроватью.