Вечером позвонила Анна, а вслед за ней Хосок и Юнги. Друзья интересовались его самочувствием и пытались узнать, что у него стряслось. Но Намджун всем неизменно отвечал: «Потом. Я все расскажу потом! А сейчас мне надо побыть одному!»

Но, видимо, друзья почувствовали, что его никак нельзя сейчас оставлять одного, потому что вскоре нагрянул Юнги со всем своим семейством.

Увидев лицо лидера, хмыкнул и, поставив на ножки Юн Сока, которого до этого держал на руках, сказал:

- Так, сынок, иди-ка к дяде Джуну! Сейчас мы будем лечить его.

- О чем ты? – вяло поинтересовался, запустив пятерню в растрепанные пепельные волосы, Намджун.

- Тебе надо выговориться, бро. А самый верный способ – исповедь у падре Мина.

- Иди к черту, Шуга! Какая еще исповедь?! Тоже мне, нашелся исповедник!

- Мальчики, не ссорьтесь, - примирительно сказала Анна, проходя на кухню. Мужчины пошли за ней, захватив с собой и малыша. Юнги начал вынимать из принесенных пакетов упаковки с едой, заказанной в доставке. Последними он извлек на свет три бутылки соджу.

Намджун присвистнул:

- Как все серьезно!

- А то! Должны же мы отметить окончание тура?

- Ага! И ты решил для этого приехать ко мне! – саркастически сказал лидер, засунув кулаки в карманы и наблюдая за приготовлениями Свэга.

- А ты против, что ли? – тот был невозмутим.

- Ты хоть кушал сегодня, Джун? – спросила Анна.

- Не помню.

- Ну, значит, скорее, нет, чем да, - сделала вывод женщина, сервируя стол тарелками, взятыми из шкафа.

Но только они уселись за стол (Юнги с сынишкой на коленях), как в прихожей раздалась звонкая трель звонка. Взрослые переглянулись, и хозяин пошел посмотреть, кого это еще принесло на ночь глядя.

На пороге стоял Хосок. С пакетом. Увидев его, Намджун не сдержал смеха.

- Чего ржёшь? – обиделся Хоуп. – Так рад гостю? – и, отодвинув плечом продолжавшего смеяться Джуна, вошел в прихожую.

Но когда, сунув ноги в войлочные тапочки для гостей, прошел на кухню, расхохотался сам своим ярким, заразительным смехом, увидев сидящих за столом Юнги и Анну: