– Ты тоже.

– Счастливого пути и спасибо тебе, – сказала я, остановившись в дверях.

– За что?

– Тебе было всё равно, что я служанка.

Вернувшись в комнату, я долго смотрела на портрет, словно пытаясь увидеть что-то. То, что даст мне ответы. Хоть портрет изначально был не мой, но закончили мы его с меня. В него я вложила свою душу. Я могу с лёгкостью сказать, что это – портрет моей души. В него художник вложил не меньше боли, чем в моём сердце.

Я поставила портрет возле кровати, а сама пошла, проведать Донью.

В коридоре меня перехватил Блондин и, схватив за руку, увёл в свою комнату.

– Как ты можешь распускать обо мне слухи?! Я обошёлся с тобой с уважением, хотел доказать, что люблю, а ты… Ты решила, что я голубой? Только потому, что не занялся с тобой любовью?

– Ты раздел меня! – пыталась защититься я.

– Не я раздел тебя. Это была Пилар. И я не спал с тобой. Думаешь, я каменный?!

– А что же ты сделал?

– Ушёл. Ты выпила таблетки и уснула. Я догадывался, что ты можешь подмешать мне что-нибудь в вино и, поэтому, на всякий случай, поменял стаканы, когда ты отвернулась.

– Таблетки?!

– Да, только не делай вид, что удивлена.

– Ну, ты негодяй!

– Прости, кто подсыпал мне таблетки?

– Нет. Негодяй из-за того, что ты оставил меня одну на яхте, а сам развлекался с Пилар.

– Что?! – удивился Блондин. – Ты ненормальная! Не было у меня ничего с Пилар. И я не обязан перед тобой оправдываться. Иди отсюда!

– Почему ты не сделал этого? – спросила я, когда Иво выталкивал меня из комнаты.

– Потому что, идиот.