— Знаю. — Я в этом не сомневаюсь, но любой разновидности его трахов придется подождать до завтра.

— Ноги болят? — спрашивает он, и я снова вытягиваю их под столом.

— Чуток. — Я не доставляю ему удовольствия знать, что на самом деле мне адски больно. Перед выходом приму ванну с солью. Погодите-ка... он пытался меня искалечить, чтобы я не могла сегодня уйти?

— Чуток, — отвечает он с явным весельем в хриплом голосе. — Помнишь наш уговор?

Закатываю глаза. Я обманывала себя, думая, что он забудет о своей маленькой сделке. И теперь уверена, он заставил меня пробежать марафон на рассвете в попытке обездвижить. Надзиратель!

— Никаких напоминающих трахов не требуется, — бормочу я. Он не узнает. Я не собираюсь напиваться до такой степени, чтобы страдать от сильного похмелья — слишком рано после моего последнего выступления.

— Ава, следи за языком, — устало вздыхает он. — И я сам решу, когда и нужен ли напоминающий трах.

Он это серьезно? Рот у меня слегка приоткрывается. Неужели у него нет чувства юмора? Снова встаю, с удовлетворенным стоном подтягивая пятку к ягодице. Черт бы побрал его и эту утреннюю пробежку.

— Так точно, — подтверждаю я со всем сарказмом, которого он заслуживает.

— Когда я тебя увижу? — вздыхает он.

— Завтра? — Я очень хочу его увидеть, несмотря на вызывающие манеры.

— Заеду за тобой в восемь.

В восемь? Завтра суббота, я хочу отоспаться. Восемь? Мне и правда не напиться, если Джесси заявится в восемь.

— В полдень, — возражаю я.

— В восемь.

— В одиннадцать.