— Бл*дь.
— Все это очень трогательно, — ехидно влез Бадди, и я, наконец, отошла от двери, повернулась к нему лицом и увидела, что выражение его лица было еще более злобным, чем его тон. — И почему меня не удивляет, что бывшая стриптизерша не возражает против папочки-убийцы?
— Кажется, я уже сказал, что с тебя достаточно, — напомнил ему Хут Букер, и Бадди повернулся к моему отцу.
— Да? И что ты сделаешь, здоровяк? Убьешь меня на глазах у своей давно потерянной дочери?
— Нет, но, судя по ее приветствию, не уверен, что она будет возражать, если я тебе слегка навтыкаю, — ответил Хут, и я ничего не могла с собой поделать, у меня вырвался смешок.
Глаза Бадди метнулись ко мне, и он прошипел:
— Заткни свою шлюшью пасть.
Внезапно Бадди исчез с того места, где стоял, потому что распластался на спине в заснеженном дворе, а колено Хута упиралось ему в живот, нога обездвиживала его руку, одной рукой Хут сжимал его горло, другой обхватил запястье Бадди, вдавливая его в снег.
О, Боже.
Я приблизилась к краю крыльца, но дальше не продвинулась, потому что на мне не было обуви, лишь толстые шерстяные носки, поэтому я закричала:
— Пожалуйста, не надо! Он не стоит таких хлопот. Честно говоря, он вообще ничего не стоит.
Но Хут Букер даже не взглянул на меня.
В дюйме от носа испуганного Бадди, он прошептал:
— Ты назвал мою девочку шлюхой прямо у меня на глазах. — Он выдержал устрашающую паузу и закончил: — Мне это не нравится.
Бадди дернул ногами и рявкнул:
— Отвали от меня!
Хут поднял голову и посмотрел на меня, прежде чем приказать:
— Иди в дом. Вызови полицию, а потом позвони своему мужчине. — Когда я замешкалась, он отрезал: —
— Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, — тихо сказала я, его голова дернулась, лицо изменилось. Оно смягчилось, и под этими грубыми, обветренными чертами и морщинами я увидела, что мой отец красив.