– Ч-что случилось с Лекси? – спросил стоявший возле меня Леви, и я услышал страх в его голосе. Малыш боготворил ее; та единственная встреча навсегда запечатлелась в его памяти.

Роум провел ладонью по лицу, и я схватил его за руку.

– Да что с ней такое?

– Сегодня вечером у нас дома она свалилась в обморок от слабости. Она… Черт, Карилло, у нее опасная анорексия. Ее положили в больницу.

Мне показалось, будто кто-то пробил дыру у меня в груди. У нее случился рецидив. Черт! Рецидив! Я ведь видел признаки, но решил, что, если Лекси не придется волноваться из-за Холмчих, с ней все будет в порядке… ЧЕРТ!

– Где она?

Роум дернул головой.

– Палата пятнадцать. Но ей плохо, Остин. Она выглядит просто ужасно.

– Что такое анорексия, Остин? – спросил Леви, и я взглянул на застывшее лицо брата.

Глубоко вздохнув, я пояснил:

– Она морит себя голодом, Лев. Не позволяет себе есть.

Леви недоуменно нахмурил брови.

– Но почему… Зачем ей морить себя голодом?

Обняв его за плечи, я проговорил:

– Потому что Лекси больна. И уже давно. Она считает себя не такой, как видим ее мы… красивой… идеальной.

Касс вскочила со стула и метнулась ко мне, подбежав практически вплотную.

– Так что там с ней?

Я нахмурился и повторил свои слова.

– Лекси с шестнадцати лет страдает анорексией. Она в достаточной степени сумела победить болезнь и поступить в университет, но в этом году ей вновь пришлось нелегко.

– И откуда, черт возьми, ты это знаешь? – возмущенно воскликнула Касс, словно бы ее оставили в стороне от какого-нибудь великого заговора.