Меня попросту выставили из дома отца, как человека лишнего. Как человека для репутации семьи опасного. Получалось, что вся их стратегия сосредоточилась на том, чтобы найти крайнего. И крайним, самым плохим человеком, стала я. Ну, и Федотов, так как поддался на мои уловки.

После восьми лет битвы с самой собой, меня всё-таки во всеуслышание обвинили в том, что я увела у старшей сестры мужа. Я плохая. Я безнравственная. Неблагодарная дочь и сестра.

Это было принять тяжелее всего.

Когда я спустилась вниз, в гостиной всё ещё были люди. Там шёл мозговой штурм, адвокаты спорили с пиар-менеджерами о том, как следует действовать дальше. Все были заинтересованы в том, что снизить накал общественного мнения. Или сместить акценты.

Ромка стоял, привалившись к дверному косяку, наблюдал, слушал и усмехался. Молча. Я так поняла, что никого из его команды, в гостиной не было. Когда охранник прошёл мимо него с моим чемоданом, Федотов голову повернул, увидел меня и от стены отошёл. А мне сразу сказал:

– Пойдём, мы уезжаем.

Я всё ещё медлила, я всё ещё ждала. Ромка смотрел на меня с сожалением. Потом негромко проговорил:

– Никто не придёт, Настя.

На глаза наворачивались предательские слёзы, но я заставила себя улыбнуться. Кивнула, решившись в один момент, и направилась к двери. Меня раздирали эмоции. Всё происходящее казалось невероятно несправедливым.

Из машины я позвонила маме. Не знаю зачем, волновать её не хотелось, но выговориться было необходимо. А Ромка он только усугублял моё паршивое настроение своими неуклюжими попытками меня успокоить и какими-то нелепыми обещаниями райской жизни.

А вот мама сразу сказала:

– Плюнь. Знаю, что трудно, знаю, что обидно, но возьми и плюнь. Тебя в очередной раз предали. Какой смысл из-за этих людей слёзы лить?

– Я просто не думала… не могла подумать, что виноватой попытаются выставить меня, – горестно проговорила я. Чувствовала Ромкин внимательный взгляд, но упрямо смотрела в окно, разговаривая с мамой.

– А кого ещё? – удивилась мама. – Они семья.

– А я?

– Ты тоже семья, Настя. Но только ты край, который можно, при необходимости, отломить и выкинуть.

– Это несправедливо, – вздохнула я.

– А кто спорит? – Ромка забрал из моей руки телефон, когда я закончила разговор. Кивнул, соглашаясь. – Несправедливо. А с несправедливостью надо бороться.

Я кинула на Федотова предостерегающий взгляд.

– Я ни с кем воевать не собираюсь, Рома.