Погладила его по плечу, зачем-то. Просто задохнулась неожиданно и от нежности, и от непонятного, незнакомого ей раньше страха. В отношениях с Мишей подкупало именно то, что Алёна не продумывала никакие свои действия. Подкупало и пугало, ведь она не могла себя контролировать. И когда он после поцелуя, обнял её рукой за плечи и притянул к себе, захотелось уткнуться носом ему в грудь и расплакаться. Глупо и по-детски, как она никогда не поступала. Потому что не было в её жизни человека, на чьей груди можно было бы поплакать.

– Знаешь, что нужно сделать? – проговорил Миша, когда они сидели рядом на плетёном диване на веранде и пили чай. То есть, она пила чай, а он ел малиновое курабье из большой железной банки и слизывал вкусные крошки с пальцев. Это было жутко невоспитанно, но никого не волновало.

– Что?

– Нужно съездить в твой город.

Алёна от неожиданности такого предложения моргнула. Удивлённо посмотрела.

– Зачем?

– Чтобы поставить точку. Это помогает. Приехать не с какими-то делами, не решать проблемы. Приехать, чтобы проститься. И тогда тебя отпустит.

Мозг всё ещё обдумывал это предложение, называя его нелепым, а между тем Алёна проговорила:

– Тётю Машу навестить.

Барчук весомо кивнул.

– Вот, навестить тётю Машу. Это, кстати, кто?

– Сестра моего отца. Она так и живёт в рабочем посёлке, в соседнем доме от нас. – Алёна, в конце концов, кивнула, соглашаясь. – Наверное, ты прав. – Секунду молчала, после чего негромко добавила, для себя: – Съездить, чтобы проститься.

Сама мысль о том, что она сможет отпустить прошлое, Алёну неожиданно успокоила. Пару дней она раздумывала о поездке, даже попыталась спланировать дату отъезда, обдумывала, кого навестит и кого хочет повидать, а потом в голову полезли совсем другие мысли, далеко не такие позитивные. Вспомнились похороны матери, безлюдное кладбище, потом Сашка на перроне, а ещё вид детского дома из окна такси, сердце неприятно сжалось, и Алёна по привычке попыталась отгородиться и от раздумий, и от воспоминаний. Поэтому её планирование заняло от силы дня три, а затем она передумала куда-либо ехать, и, вообще, испытывать судьбу и свои нервы на прочность, и решительно окунулась с головой в работу, примеряя на себя новую должность и обязанности. Решила, что жить настоящим куда продуктивнее, чем лезть в дебри прошлого. Миша тоже был занят, и о поездке они больше не заговаривали, что Алёна сочла для себя благом. Всё-таки у Барчука была поразительная черта смущать её своими разговорами по душам. Он как-то быстро и просто находил те нити в её душе, за которые стоило подёргать, чтобы Алёна перестала играть роль уверенной в себе каменной леди. Рядом с ним она таяла, и совершенно не могла ему врать. У неё попросту не получалось.