Не понимаю, зачем ты мне вообще все этого декламировал, когда с таким садистским изяществом перетягивал все мое внимание и обостренную чувствительность тела к ленивому движению твоей руки на моей спине. Я все равно едва-едва улавливала смысл твоих слов. И мне уже было откровенно параллельно, что за ними последует и насколько болезненным будет твой удар. Я уже сама хотела, чтобы ты ударил. Поскольку терпеть собственное возбуждение, осознавать, что это не предел, и ты будешь тянуть эту пытку, пока я окончательно не свихнусь — не менее невыносимо, чем вникать в контекст твоих фраз, нацеленных в самый эпицентр моей подрезанной психики.

— Плетка-многохвостка, флоггер, флаггеляция… Надеюсь, более детальной расшифровки этим названиям тебе не нужно зачитывать?

Я снова неосознанно дергаюсь, и, похоже, теперь буду делать это постоянно, пока мои глаза затянуты непроглядным мраком, а тело обнажено всеми нервами и вспоротыми тобою свежими ранами наружу. В этот раз твой голос звучит прямо над моей головой, совсем близко (или очень глубоко), как раз, когда твоя ладонь в перчатке закончила свой маршрут по моей спине где-то в районе шеи и левого плеча. И я продолжала вздрагивать, ощущая, как раскалялся воздух вокруг нас, между нами, как гудела и вибрировала твоя тьма, царапая мне кожу и электролизуя на ней волоски твоим дыханием и пальцами. Я с трудом разбирала, о чем ты говорил, меня больше мучали твои нежные прикосновения. Ты аккуратно, не спеша и так заботливо убирал мне со спины за плечи все пряди волос, что мне прямо сейчас, в эти секунды захотелось скончаться. Я не могла поверить реакции собственного тела. Оно млело, покрывалось сладкими мурашками, а на уровне солнечного сплетения разгоралось горячее солнышко забытого умиротворения и томного блаженства.

Господи… я не могла такого чувствовать и особенно сейчас. То, что когда-то мог вызывать во мне только мой Дэнни и только десять лет назад, и которому я бы сейчас доверила все что угодно, даже мою заслуженную порку, но только не ТЫ и не ТЕБЕ.

— В большинстве случаев, флаггеляцию применяют для "разогрева", ну и, конечно, для "наказания".

Что-то холодное, мягкое и "рассыпающееся" между моих лопаток коснулось спины и заскользило хаотичной "струей" по позвоночнику. В этот раз острые кристаллы перехватывающего дух ментолового озноба вогнали свои ледяные иглы даже в мой затылок. Меня буквально затрясло, словно меня по пояс сунули в ледяной прорубь, но это был нереально сладкий лед, хоть и не вызванный прикосновением твоих рук. Плоские полосы черной кожи, собранных в один пучок длинных "хвостиков" и вплетенных в рукоять флоггера ручной работы? — я могла только догадываться и рисовать в своем подвисшем воображении, что именно ты сейчас держал в своей ладони и чем касался моего распятого тела. Хотя что-то представлять в подобном состоянии, когда ты не останавливался не на секунду, стимулируя мои ощущения намеренной дразнящей лаской ударного девайса — то же самое, что пытаться сейчас вспомнить таблицу умножения. И особенно, когда ты переместил эти достаточно весомые и ребристые хвостики на ягодицы и промежность, сменив угол и наклон плетки так, что они "посыпались" на мою сжавшуюся от шока киску взбивающим каскадом тугих змеек.