Держать на кончиках пальцев твое мертвое сердце… Твою смерть… Твою мертвую любовь… Став твоим персональным Хароном…
ГЛАВА двадцать первая
ГЛАВА двадцать первая
Что может быть прекраснее и долгожданнее того момента, когда ты наконец-то переступаешь порог собственной квартиры после стольких дней домашнего заточения в нашей славной семейной резиденции под столицей? Наверное, только возможность вынести матери мозг на почве неуправляемого священного гнева касательно ее излишней осторожности и неизлечимого желания приковать к своей материнской юбке до скончания всего моего жизненного срока. Ладно две недели — это еще как-то объяснимо и можно перетерпеть с наименьшими для своей истощенной психики потерями. Но, извините меня. С меня уже давным-давно сошли все синяки и ссадины, а преследуемая из-за резких движений ноющая боль на месте самых сильных ушибов и разрывах мышечных волокон будет напоминать о себе далеко еще не один месяц. Когда я бился при падении со сноуборда или байка, почему-то никто над моей душой так не трясся и не приковывал к постели всеми правдами и неправдами в моих "детских" комнатах в Одонатум-е. Я всегда в первые дни проводил в больничной койке, а потом уже перебирался обратно в родной район в любимую квартирку. Как будто при самом большом желании, отец не смог бы добраться до меня в доме, который сам же для нас и отстроил.
Опасность для моей (да и любой другой) жизни могла поджидать, где угодно и неважно в каком виде. Застраховаться от всего и вся в принципе нереально ни для кого. А вот чувством полного неведенья касательно Альки сводила с ума каждый божий день, час и минуту едва не до истерического срыва. Не мог я все это спустить на тормозах. Не думать об этом, не пропускать по своим нервам выжигающим адреналином и не понимать, что именно она находилась сейчас в наибольшей опасности. Проще сделать себе лоботомию и жить без мозга подобно какой-нибудь одноклеточной амебе. А когда ты еще и прикован к постели, бесконечный круговорот по адским мукам тебе обеспечен на все двести процентов.
Так что нет ничего удивительного в том, что мысли об убийстве Стрельникова-старшего меня начали посещать отнюдь не в виде кратковременных фантазий на вольную тему и чисто под нужное настроение. Это настроение не сходило с моей постоянно напряженной от болевого шока нервной системы ни на секунду. По сути, оно меня преследовало, везде и в любое время дня и ночи. Не давало ни продыху, ни послабления, напоминая каждый гребаный раз о том, что ничего не изменилось. Я все так же не могу увидеть Стрекозу, не имея при этом никакого понятия, где она и что с ней. Мать, правда, пыталась меня успокоить, постоянно подкидывая инфу из закрытой для нас вражеской территории, но легче мне от этого все равно не становилось. Верить сейчас кому-то на слово, без каких-либо прямых доказательств и улик?.. Поищите для этого более доверчивого дурочка. Да и с какой стати мне верить той, кто прожила столько лет под жестким надзором своего муженька-садиста, прокручивая втихаря от всех свои тайные интриги? Я уже молчу о всех ее стараниях свести меня с Ариной Шевцовой.