— У него, наверное, сильное обезвоживание. Без скорой точно не обойдется.

— Неотложка уже на подходе. Мы ее вызвали следом за спасателями.

— А с ним такое уже случалось раньше?..

Кто и почему все это говорил, она, естественно, не поймет и не запомнит. Ей будет не до этих идиотских диагнозов, вопросов и очевидной констатации фактов. Ее сердце в этот момент будет отчаянно бороться за собственную жизнь, чтобы не дай бог не разорваться от переполнявшей его боли, чувства убийственной безысходности и сокрушительного страха. Если еще и ее сейчас подкосит, уложив рядом с любимым ребенком бездыханным трупиком, то что она тогда вообще успеет или сможет сделать. Может у нее оставалось на все про все только несколько минут?

— А это случайно не кровь у него на футболке? Кажется, он что-то держит в руках.

У Риты и без того дико кружилась голова, дико всю трясло, отчего хотелось практически буквально лечь и накрыть собой своего единственного мальчика, чтобы защитить его и от чужих, явно ко всему безучастных взглядов, и от того ужаса, что сотворил с ним такое. Забрать у него всю ту боль, которая истязала и мучила его все эти дни. Как она не сумела этого почувствовать и понять хотя бы вчера? Не распознать первых тревожных звоночков в своем материнском сердце, то что ее ребенок в такой опасности и возможно уже находится всего в волоске от смерти? Еще и в такое плохое для них всех время, когда чуть ли не у каждого нервы на пределы, а жизни так и вовсе едва не буквально заминированы и стоят на тикающих таймерах в ожидании последних секунд финального отчета.

Только кто ж знал, что именно Кир сорвется первым, так и не выдержав этого сумасшедшего прессинга? Но ведь для любого срыва нужен свой фатальный толчок, то, что подтолкнет тебя к краю оглушительным ударом под дых, сбросив в конечном счете безжалостной рукой в черноту ненасытной бездны. Он же не мог сам так оступиться? Кто-то же с ним это сделал?

— Кирюшенька, солнышко мое ненаглядное. Пожалуйста, посмотри на свою маму. Скажи что-нибудь. Что случилось? И что у тебя в руках? Покажи, пожалуйста… Ну не надо так сильно напрягаться. Я не заберу у тебя это… Обещаю. Я просто посмотрю и даже не стану к нему прикасаться.

Ей и самой с трудом верилось в то, что она говорила, пока обцеловывала холодный и мокрый от пота лоб Кирилла и все еще пыталась перетянуть его на свои бедра. Только все ее немощные потуги и упрашивания никаких результатов не давали. Кир совершенно не реагировал не ее голос. Он будто вообще ничего не слышал и не чувствовал, ни то, что ему говорят прямо на ухо и не того, что стараются с ним сделать. Скованный сумасшедшим напряжением, мелкой дрожью и вцепившимся в него изнутри легионом бесов. Иначе по-другому этот приступ и не назовешь. Как какая-то мистическая одержимость, захватившая тело ее бесценного мальчика как минимум несколькими демонами.