— Сними лифчик… и трусики… — и кончено, ты опять задрожишь, изумленно выдохнув, но так и не решишься обернуться ко мне лицом. Все правильно. Команды на это не было. Да и, благодаря хоть какому-то освещению в гостиной, ты можешь видеть часть моего отражения в том же окне, как и я твое, пусть ты и стараешься смотреть вниз, на бескрайнюю панораму ночного города с россыпью сотни тысяч мерцающих огоньков.

И, естественно, ты не сразу бросишься выполнять приказ, ведь тебе понадобится хоть немного времени, чтобы отдышаться. Найти в себе силы отнять руки от стекла, чтобы при этом не пошатнуться и, не дай бог, не упасть. Кажется, я даже чувствую, как дрожат твои коленки, и как надрывается твое сердечко от бешеного ритма под новым давлением заставших тебя врасплох страхов перед предстоящей неизбежностью. Но ты все равно это делаешь и едва ли через нехочу. Заводишь за спину ослабевшие ладошки, где-то с третьего попадания наконец-то расстегиваешь замочек бюстгальтера, замирая всего на две-три секунды, после чего стягиваешь податливые бретельки по рукам и, почти не глядя, сбрасываешь эту ненужную тряпку на пол.

С трусиками дела явно посложнее. На таких высоких каблуках их можно снять только одним способом — стянуть по бедрам вниз где-то до коленок, а, значит, надо немного нагнуться и выпятить попку. То есть, ты можешь меня ею задеть.

— Трусики, Алина… — напоминание излишнее, но в какой-то мере необходимое, чтобы ты немного пришла в себя и все-таки это сделала. И-таки да. Ты это делаешь. Задерживая дыхание и, с усилившейся в руках дрожью, спускаешь черное кружево своего сексуального нижнего белья по гладким, обтянутых чулками ножкам.

И, нет, я не стараюсь рассмотреть между обнажившимися холмиками упругих ягодиц манящую линию интимной промежности. Мне хватает и одного вида твоей шикарной попки, уже совершенно ничем не прикрытой и не оставляющей для воображения никакого простора. Но последнее меня совершенно не огорчает. Мне больше не нужны фантазии. Одно лишь твое здесь присутствие, твоя готовность отдаться мне в эти самые секунды и близость твоего почти полностью нагого тела заменяют их все вместе взятые. Наивысшая награда за буквально выстраданные десять дней сводящей с ума беспомощности и полной безнадеги. Смогу ли я теперь остановиться, если сделаю это?.. И до чего ты сама меня вскоре доведешь?

Трусики наконец-то благодаря законам физики и инерции спадают по твоим точеным голеням до самого пола, и ты вышагиваешь из них, снова выпрямившись и интуитивно прижимая трясущиеся ладошки к спасительной опоре стекла. Только жалеть мне тебя сейчас совершенно не хочется. Не после того, как ты еще совсем не так давно и так самозабвенно отсасывала мне.