В этот раз смех Кира прозвучал куда веселее и более продолжительней, и с его лица окончательно сошло то пугающее выражение хмурого неодобрения моему вторжению на его кухню.

— Ты определенно что-то с чем-то, — и впервые за все это время (да, наверное, вообще за то время, что мы были с ним знакомы), он посмотрел на меня с необычайно мягким восхищением, граничащим с неприкрытым любованием очень дорогого сердцу объекта и… искренней нежностью.

Не удивительно, что у меня тут же и дыхание перехватило, и в животе сладко скрутило.

— Предупреждаю сразу… — отвечать тоже было не так-то уж и легко, тем более, когда обезумевшая аритмия била по легким и срывала голос. — Свои вкусы я перестраивать ни под кого не собираюсь. Что хочу, то и буду есть. Как и пить…

И кого любить, тем более… Хотя последнее произнести вслух я так и не рискнула.

— Даже если я сам что-нибудь приготовлю и буду кормить тебя с ложечки?

Ох, а вот такого каверзного вопроса я совсем не ожидала, еще и под изучающим взглядом своего непредсказуемого совратителя, до сих, между прочим, стоявшего передо мной в чем мать родила. И, кстати, большое спасибо его матери за такую шикарную картинку. Ею я готова любоваться, хоть краснея, хоть бледнея до скончания веков.

— А ты умеешь готовить? — подколка получилась немного грубоватой, но, как говорится, сам напросился. Мне и без того нелегко стоять перед ним в его же рубашке, пока он светится передо мной всеми своими оголенными красивостями. А еще, меня непреодолимо сильно тянет его обнять. Если бы не этот треклятый бутерброд…

— Для начала приготовлю тебе настоящий кофе, учитывая, что аппетит себе ты уже перебила. Хотя, если выбросишь остаток этого недоразумения… — он указал взглядом на мою руку с обкусанным шедевром кулинарного искусства. — Обещаю, сильно переживать не буду.

— Вот еще чего. Это мой бутерброд, — показательно ревнивым жестом я отвела руку со своим ценным сокровищем подальше от Кирилла, будто намереваясь защитить его всеми доступными мне способами и даже сделала несколько шагов с сторону, делая вид, что специально сбегаю. Вот, кстати, да. К обеденному столику к центру кухни перед огромным панорамным окном.

— Ладно, доедай его уже, бог с тобой. И, да, за столом это будет сделать, как раз разумней… Я сказал ЗА СТОЛОМ.

Кир окончательно прибалдел, когда я демонстративно присела своей голой попой и влажной промежностью (опять же, только по его вине) на шикарную столешницу полупрозрачного столика то ли из стекла, то ли из эпоксидной смолы. Думал, я не припомню ему те слова, которые он говорил своему отцу в пентхаусе их семейного отеля? Хотя, по правде говоря, меня больше всего сейчас приложило будоражащим ощущением твердого холода о мою воспаленную киску.