— Что ты видишь, Эль? — внезапно спрашивает Перриш, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Все еще частично находясь в состоянии транса, я не сразу понимаю, что именно он хочет знать. Мне трудно сконцентрироваться на чем-то кроме собственных ощущений и того, что происходит между нами. Остановив взгляд на распустившихся белоснежных цветах, я чувствую, как сердце снова сбивается с ритма, забившись быстрее.

— Лилии, — шепчу на выдохе. — Мои любимые цветы.

— Я знаю, Эль, — негромко отзывается он.

— Почему ты посадил их здесь? В самом центре?

— Тут идеальное место для них, Элинор, — произносит он, и жар приливает к моим щекам, а веки начинает неприятно щипать.

— Это что-то значит? — допытываюсь, затаив дыхание. Он отвечает не сразу, какое-то время размышляя над моими славами.

— Подумай, и ты поймешь, — в его ответе, как всегда, нет никакой конкретики. Сплошной туман и недосказанность. Я непроизвольно раздражаюсь, и наведённый морок спадает. Мне надоели его шарады.

— Зачем я здесь? — озвучиваю свой главный вопрос. — Я сделала все, что ты хотел.

— И чего же я хотел, Эль? — снисходительно и с оттенком легкой грусти уточняет мой насквозь фальшивый муж.

— Новое имя и средства, чтобы оплатить расходы на то, чтобы заткнуть рты свидетелям. Теперь у тебя все это есть. Меня затыкать не придется, и обещанных тобой страданий я не заслужила, потому что стёрла Кристофера из своей памяти, как ты и просил. Я даже не спрашиваю тебя, где он. Мне абсолютно все равно, куда ты его отправил.

— Даже если твой муж мертв? — тошнотворно равнодушным тоном интересуется гребаный кукловод.

— Он больше не мой муж, — сквозь зубы ожесточённо цежу я.

— Ты не ответила, — боковым зрением я вижу, как Перриш недовольно качает головой, мужские сильные пальцы крепче сжимают мои. От его прикосновений ток идет по всему моему телу, и как бы я не призирала себя за эту слабость, у меня нет сил противостоять искушению снова угодить в расставленные силки.

— Ты его убил? — едва слышно шелестит мой голос. Я чувствую слишком много всего, чтобы определиться, есть ли среди моих эмоций сожаление или горечь утраты.

— Нет, — уверенный кивок головы и четкий тон. Мне не удается скрыть выдох облегчения, но он не акцентирует внимание на моей маленькой оплошности. — А теперь задай правильный вопрос, Эль, — вновь пробирается в мою голову его голос.

— Я не знаю, Дик, — растеряно бормочу я, ощущая полное бессилие и в тоже время подъем энергии. Не понимаю, как это может сочетаться…

— Дек, — поправляет Перриш. — Эм немного ошиблась, подписывая рисунок. Она была совсем малышкой, когда рисовала его.