— Дай-ка, красавица, на тебя посмотреть.

Мне становится не по себе от приближения этой напористой женщины, но Джули из семьи Эперхартов: эти не тушуются. Она встречает внимание на зависть флегматично. Будто так и надо.

— Глаза совсем как у деда, — немного досадливо заключает Реджина и без лишних церемоний: — Иди-ка к бабушке. — Отбирает у меня обалдевшего ребенка и командорским тоном интересуется: — Как зовут?

— Джули.

Это отвечаю не я. Это отвечает моя дочка. В отличие от меня, ее напористая родня не пугает.

Реджина Эперхарт-Хьюс сидит на террасе, красиво сложив ноги в шезлонге и потягивая апельсиновый сок, к которому у них с Райаном явно семейная слабость. Прежде чем сесть с ней рядом, я пытаюсь понять, что чувствую по отношению к этой женщине. И… чувствую я странное. Такое бесцеремонное вмешательство в личную жизнь мне чуждо. Я успела позабыть, как вела себя при знакомстве с Клинтом моя мама, но более чем уверена: моя мама никогда не была такой резкой. Впрочем, она вырастила мягкую меня, а не идущего по головам Райана Эперхарта. И не будем забывать, что Клинт явился пред ее очи одетым.

— Не стой за спиной, как будто задумываешь мое убийство, — заявляет Реджина и многозначительно хлопает ладошкой по соседнему шезлонгу. — Садись и рассказывай. Сына я послушала. Теперь твоя очередь.

— Что рассказывать?

Я сажусь, но даже не пытаюсь понежиться под солнцем. Не то место, не та компания. Все — не то.

— Не уверена, что переслушаю твою жизнь, да и не шибко она мне интересна. Так что давай ближе к моему сыну.

— И что мне рассказать про него? Кроме того, что он не умеет запирать двери.

Реджина хмыкает и неожиданно понимающе, с намеком тянет:

— Любила его, наверное, да?

— Хотите знать, не пытаюсь ли я ему отомстить? Чем же? Тем, что не считаю его достойным отцом для ребенка? Это просто факт.

— Детка, — наклоняется ко мне Реджина. — Не делай из меня дуру. Вон там стоит какая-то машина, очевидно призванная разнести по кусочкам любимый траходром Райана, — обводит рукой она «фазенду». Вау, что-то новенькое. — Ради ребенка. Не бог весть что, но это ужасное место долгие годы было предметом его гордости. Значит, старается измениться. Считаешь, это ничего не стоит?

— Считаю, он обожает пускать пыль в глаза, — парирую я. — И еще гордится, когда кого-нибудь как следует обманул.

— Брось, она ему правда нравится. Девчонка ваша. Прелесть, а не ребенок. На тебя похожа.

— Я знаю.

— Если бы не глаза, я бы точно настояла на экспертизе ДНК. Но глаза Райана. И у деда был такой же дефект.