— Потому что ты уже не подросток. Я не хочу доверять тебе — я должна доверять тебе. Это не значит, что я не буду прислушиваться к странным звукам сегодня вечером.

— О боже, мама.

Она прищелкивает языком.

— То, что происходит в открытом море, остается в открытом море до тех пор, пока то, что происходит, не вернется, чтобы преследовать нас в течение девяти месяцев. Ха.

Его это не забавляет.

— Ты действительно думаешь, что это смешно?

— Да, я действительно думаю, что это смешно, — она хихикает. — Моя работа как твоей матери — унижать тебя и ставить в неловкое положение, пока я скитаюсь по этой земле.

Я представляю, как он закатывает глаза.

— И еще одно: пожалуйста, не смотрите на все, что мы делаем, с расчетливым выражением лица.

— Расчетливость — хорошее слово, милый.

— Мам, я говорю серьезно.

Она глубоко вздыхает.

— Почему по твоему мнению я наблюдаю за тобой? Я вижу, что Айова не делает твоему эго никаких одолжений.

— Да ладно, я знаю, что ты используешь нас для исследований.

— Я потрясена этим обвинением, — его мама резко фыркает, но не отрицает этого.

— Ну, так это то, чем ты занимаешься?

— Может быть… совсем чуть-чуть. — Еще одна пауза. — Считай, что тебе повезло, что я не делаю заметок — эти маленькие взад-вперед между вами — это золото романтического романа. Я чувствую напряжение в моей душе.

— Господи, мама! Вот почему я никогда никого не привожу домой.

— Нет, не поэтому ты никогда никого не приводишь домой. Ты никогда никого не приводишь домой, потому что никогда никого не любил достаточно, даже Челси Ньюман, а она была такой милой девушкой.

— Ненавижу, когда ты так делаешь, — стонет Роуди. — Перестань вспоминать моих бывших подружек.