Она кивает, фыркает, затем, обменявшись взглядом с Лорен, медленно приходит в себя. Мой помощник адвоката определенно лучше меня разбирается в сентиментальных вещах.

Анастасия тоже, но она решила не присутствовать, и это дурманит мне голову больше, чем я хотел бы признать. Может, как и я, Сандра привыкла к ее молчаливой поддержке, нежным прикосновениям и чертовски естественной мягкости. Может, как и я, она чувствует, что теряет опору и будет спотыкаться в никуда.

Я внутренне встряхиваю головой, сосредоточиваясь на Пирсе, который допрашивал жену Мэтта, и мачеху Сандры, которая последние десять минут, по сути, называла свою падчерицу шлюхой.

— Ваш свидетель.

Пирс одаривает меня однобокой улыбкой, от которой его лицо кажется маниакальным.

Он так уверен, что выиграет и уголовное, и гражданское дело, и у него есть все обстоятельства, на которые он может опереться. Мало того, что прокурор, ведущий уголовное дело, недостаточно агрессивен, так еще и количество взяток, происходящих на заднем плане, мягко говоря, поражает.

Этот ублюдок Мэтт, сидящий в расслабленной позе с постоянной ухмылкой на лице, похоже, ждет, чем закончится весь этот фарс. И как только это произойдет, уверен, что этот здоровенный ублюдок с медленно лысеющей головой превратит жизнь Сандры в ад за то, что она просто выступила против него.

Вот что делают такие ублюдки, как он; когда ты противостоишь им, тебе приходится либо убить их, либо они отрубят тебе голову.

В первый раз, когда я попытался убежать с Тил, а мама нас нашла, нас подвергли жестокой порке, от которой лопнула кожа. Затем она заперла нас в чулане на целый день без еды и доступа в туалет.

Она выпускала нас только тогда, когда «клиент» специально просил о нас. Затем она купала нас, делала красивыми для своих педофилов и говорила, что, если мы еще раз сбежим, она убьет нас и продаст наши трупы.

После этого случая Тил еще больше замкнулась в своей скорлупе и почти не разговаривала. А я? Я знал, что, если мы не сбежим, эта сука все равно убьет нас или подсадит на наркотики, так что у нас никогда не будет возможности уйти.

Так что я хорошо спланировал нашу следующую попытку бегства. Я подождал, пока эта чертова сука наполовину отключится от наркотиков, затем дал ей бутылку воды, в которую подсыпал снотворное в порошке. Тот же порошок она подсыпала мне в питье, когда к ней приходили педофилы, потому что, когда мне исполнилось восемь, я начал драться, а ублюдкам это не нравилось.

— Ты когда-нибудь любила нас? — спросил я ее, когда она была полуошарашена, близка к обмороку.