Но никакое старение не может уничтожить в нем убийцу. Никакие изменения не могут отрицать его силы.

Соколовы рождены для великих дел, говорил он мне, когда я была маленькой, но не думаю, что он имел в виду использование моих навыков для кражи у братства.

Я медленно подхожу к нему и протягиваю руку, чтобы поцеловать ее тыльную сторону так, как все должны приветствовать Пахана, но он отворачивает от меня лицо в знак явного отказа.

Моя дрожащая рука падает на бок, и я сглатываю.

— Тебе нужно кое-что объяснить, — говорит он, не скрывая холода в своем голосе.

— Дедушка (*двоюродный*)... — начинает Рай успокаивающим тоном. — Она только что вернулась.

— Когда ей вообще не следовало уходить.

Владимир закрывает дверь, запирая нас четверых внутри, затем начинает осматривать комнату, на предмет жучков, я полагаю.

Мы все молчим, пока он не закончит свой тщательный осмотр и не кивнет нам, чтобы мы продолжали.

Папа говорит:

— У тебя есть одна минута, чтобы объяснить, почему ты украла средства у V Corp и исчезла.

— Мне очень жаль, — шепчу я, склонив голову. — Я не думала, что вы трое станете меня покрывать.

— Тогда что ты думала? Что я буду изображать собственную дочь преступницей и рисковать потерять место лидера? Я говорил или не говорил тебе, что ты должна думать о том, кто ты, прежде чем сделать хоть один шаг? Дело теперь не только в тебе. Речь идет о фамилии Соколовы. Так почему бы тебе не рассказать нам, что заставило тебя предать ее.

— Я не предавал вас...

— Ты сбежала с деньгами, не сказав никому из нас. — Владимир скрещивает руки. — Это и есть определение предательства.

— Не это я хотела сказать.

— Тогда что ты хотела? — говорит Рай, ее голос мягче, но не менее твердый, чем у Владимира. — Расскажи нам, Ана.

Я выдыхаю.