Папа всегда с опаской относился к его потенциалу несмотря на то, что он делает для Братвы. Все в организации и за ее пределами называют его темной лошадкой, и это не пустые слова.

То, что он оказался наедине с отцом, мягко говоря, удивляет. Обычно он либо препирается с Кириллом, либо флиртует с Рай — во всяком случае, пытается, потому что она смотрит только на своего мужа.

Остановившись у входа, я говорю:

— Ты звал меня, папа?

На мои слова Дэмиен смотрит на меня, нахмурившись.

— Почему никто не сказал мне, что ты вернулась? Я думал, ты предпочитаешь Россию и долбаный холод Нью-Йорку. Это уже не так, Настюша?

Я сглатываю, прочищая горло. Только близкие называют меня русским ласкательным вариантом моего имени. А именно Бабушка, Рай и папа — когда он на меня не сердится. Даже Владимир никогда не использовал его.

Но однажды Дэмиен сообщил мне, что будет называть меня так же, как Рай, и мне придется с этим смириться.

— Она вернулась туда, где ей самое место.

Мой отец отвечает ему, прежде чем наклоняет голову к креслу, стоящему напротив Дэмиена.

Я осторожно подхожу к ним, затем сажусь, удивляясь, почему он держит нас обоих здесь, ведь раньше такого никогда не случалось.

— Это хорошо и все такое, но почему ты позвал меня утром, Пахан? Я вроде как нуждаюсь в сне после убийства пяти ублюдков прошлой ночью... или их было десять? Я сбился со счета со всеми этими криками и мольбами.

— Сейчас почти полдень, а не утро, — говорит отец.

— Ну и что? Ты давно не был на поле боя, но позволь мне сказать тебе, что нужно время для перезарядки перед следующим убийством, Пахан. Так что окажи мне маленькую услугу и сделай это побыстрее.

Я смотрю на папу, но он не выглядит сердитым. Дэмиен, наверное, единственный, кому сходит с рук наглость по отношению ко всем, включая его собственного Пахана.