Оказавшись в раздевалке, Вероника и Витя помахали друг другу на прощание и направились каждый к вешалкам своего класса.

После второго урока Веронику вызвали в актовый зал. Это могло означать только одно: ее хотят привлечь к предстоящему новогоднему концерту, который должен состояться перед началом зимних каникул. Зинаида предпочла остаться в классе. Она была на сто процентов уверена, что если пойти туда вместе, ее тоже заставят участвовать.

Вероника даже не удивилась, когда на пути к актовому залу ей повстречался Селоустьев.

— Подожди, не торопись так, — нежным голосом произнес он, останавливая ее за плечо. — Нам двоим есть что обсудить, не так ли?

Во рту у него была привычная зубочистка, которую он лениво перемещал из стороны в сторону при помощи языка. Сегодня это выглядело особенно отвратительно. Еще большее отвращение у девушки вызывали картинки обнаженных частей тела, до сих пор мелькающие перед глазами. Она почувствовала, как тошнота подкатывает к горлу. Ей стало не хватать воздуха. Лицо обдало жаром.

— Не знаешь с чего начать? — поинтересовался он. — Понимаю. Это не всегда бывает просто.

Он наклонился к ней, и его лицо оказалось в ужасающей близости. Она чувствовала его горячее дыхание и слышала чавканье при каждом движении зубочистки у него во рту. Ей хотелось вцепиться в его мерзкую рожу, на весь коридор заорать, как он ей противен и как она мечтает, чтобы он оставил ее в покое. Но вместо этого она просто стояла перед ним, цепенея от страха. Тимуру больше нет дела до ее проблем, он не станет вмешиваться. Теперь никто не сможет ей помочь. А в одиночку идти на открытую конфронтацию против психически не здорового парня было просто опасно. Вероника решила прибегнуть к старому проверенному способу: делать вид, что соглашается с психопатом и его безумными идеями.

— Я… Я не знаю, что сказать. Это действительно… не просто.

Глаза ее смотрели в пол. Он не посмеет тронуть ее в школе. Не посмеет.

Костя поднес ладонь к ее лицу, и девушка машинально отпрянула от страха и отвращения.

— Ты вся дрожишь. Не бойся, милая. — Пальцами он провел по ее щеке. — Не нужно ничего говорить, мы оба и так все понимаем. Я вижу, как тебе плохо. Но ты должна признать, что все случилось по твоей вине. Ты ведь признаешь это? Признаешь?

«Я признаю только то, что ты мерзкий, больной ублюдок».

— Да, — кивнула она. — Я все признаю.

— Хорошо. Поверь, она ничего для меня не значит. Как и он для тебя. Они оба были пешками в нашей игре. Чтобы мы с тобой научились лучше понимать друг друга. — Селоустьев вдохнул аромат ее волос и прошептал: — Теперь все будет так, как мы захотим. Тебе понравится, обещаю.