— Да.

— А Эйдена?

— Мне наплевать на него. Он совсем не похож на тебя и Бриджит.

— П-прекрасно. — раздается болезненный стон, когда папа шуршит одеждой. — Ох... — Алисия тяжело дышит. — Я н-не могу пошевелиться. Т-тут слишком много крови...

— Черт! Черт!

— М-Максим... Я... я я-чувствую себя не так хорошо...

— Не смей уходить! — кричит он ей, в его голосе больше ярости, чем беспокойства.

— К-Клэр… Н-не делай этого с ней… Н-не заставляй ее нас с мамой... П-пожалуйста... пожалуйста...

— Заткнись нахуй, Алисия. — со стороны отца раздается еще больше трений об одежду.

— С-скажи Эйдену и К-Клэр, что я так сильно их люблю, и м-мне жаль, что я не могла забрать их далеко и и-защитить их. — теперь она плачет, ее голос слабеет с каждой секундой. — Скажи Дж-Джонатану, что я прощаю его, если он это сделал. Скажи ему, что он должен взять свою жизнь в руки и двигаться дальше.

— Я сказал, заткнись на хрен. — отец стонет, когда кажется, что он пытается поднять либо машину, либо ее.

— Должно быть, так чувствовали себя те женщины... — его голос звучит далеко, едва слышно, но безмятежно. — Беспомощность. Конец. Я плачу за молчание и, что играю роль в их смертях. Разве это не ирония судьбы, что ты, из всех людей, видишь, как я ухожу? Я... мне холодно, Максим. Т-так холодно...

Папа ругается еще несколько раз, но голос Алисии исчезает, и довольно скоро запись заканчивается.

Слезы текут по моим щекам, когда я смотрю на экран затуманенными глазами.

Звук голоса Алисии звучит в моей голове, как навязчивая песня на повторе. Ее слова, ее беспомощность, ее последние мгновения.

Вот где папа был в то утро. Он преследовал Алисию до того, как она разбилась, а затем вернулся, чтобы похоронить свою седьмую жертву.

Он был там с ней, когда она испускала свой последний вздох.

Я хватаю свою сумку и на автопилоте выхожу из кабинета.

Эта запись подтверждает несколько вещей.

Во-первых, я не сумасшедшая. Алисия действительно сказала, что Джонатан отравлял ее.