Молчание нас не тяготило, скорее, оно объединяло, поскольку любые слова в те минуты лишь отвлекали от наладившегося между нами телепатического контакта. Нам без слов всё было ясно. И представлялось легким, простым и приятным. Бесконечно далеко отступили навязчивые мирские заботы, ничего не тревожило празднично настроенные души, в которых, казалось, всё пребывало в покое и на своих законных местах.

Весь мир предстал перед нами в самом лучшем виде, и всё нас радовало!

Но лишь потом мне ясно, как же мы были наивны! И с чего это вдруг мы уверились, будто столь же прекрасной наша жизнь будет и впредь?

Ах, да! Вполне понятно! Влюбленные не способны заглядывать в своё будущее! Им всё и вся представляется в розовом цвете. Сегодня и завтра, и вечно… Но как же часто они ошибаются! Или даже всегда! Скорее, в чём-то всегда! Только осознают они это значительно позже, когда впервые больно ударяются об острые углы реальной жизни. Вот тогда они удивленно распахивают глаза и обнаруживают, что розовых цветов вокруг не осталось и в помине! И с этим приходится считаться! Считаться в большей степени, нежели с прежними приятными иллюзиями!

Вот и я тогда, как они, эти глупые влюбленные, оказался настолько наивен, что с легкостью и размахом планировал нашу с тобой жизнь, играя столь таинственным словом – «всегда»!

Оно ведь связано с вечностью, которая для смертных упрятана в немыслимой и недостижимой дали. Вечность живет лишь там, где мерцают недоступные звезды, где в тысячелетнем прошлом плещется древнее море. Но она невозможна в нашей короткой жизни! Она несовместима со столь беззащитной и ранимой биологией, на основе которой нас, много о себе мнящих, сотворила, словно, балуясь, кудесница-природа. И если некий самонадеянный смертный, просто чудак, идеализируя действительность и себя, всё же станет оперировать понятием вечность, то он, по меньшей мере, поэт! Но, скорее всего, просто глупец!

По всему видать, и я оказался бесконечно глупым, слепо понадеявшись на нашу неуязвимость, гарантированную, как мне казалось, накатившим счастьем. За это и расплачиваюсь теперь с лихвой, не ощущая рядышком твоего дыхания. Лишь брожу и вспоминаю тебя на этом берегу, где нужен был лишь тебе.

А тогда я глядел на тебя жадно, не моргая, чтобы не пропускать самые малые мгновения, и от восторга, от близости к твоей красоте счастливо и глупо смеялся, что для меня, надо думать, не очень характерно.

Временами ты намеривалась убежать, игриво приглашая за собой, но и сама тут же тормозила, чтобы со смехом, балансируя на одной ноге, высыпать из туфли всепроникающий песок, а я любовался твоей изящной фигуркой, голосом и милой красотой каждого движения. Ты давно стала мне очень дорога и я, позволив себе отупеть от безусловного счастья, впервые за тридцать лет осознал, что ни за что не хочу потерять столь невероятную женщину! Я хочу быть с тобой всегда! Хочу, чтобы и ты хотела быть со мной всегда! Я остро чувствую, что теперь не смогу жить как раньше, не смогу существовать вдали от тебя. Но если такое не по нашей воле вдруг случится, то я останусь инвалидом, с болью лишившись большей части самого себя. Сердце моё разорвется или что-то иное случится, уж, не знаю, но абсолютно уверен, что вся последующая жизнь превратится в непрерывный поиск тебя, в стремление вернуть тебя… Ведь мы успели прорости друг в друга!