Да, выглядела она в его рубашке эффектно. Маленькая, стройная, с соблазнительными формами. Будь Вал прежним — давно бы нагнул её прямо посреди кухни и думать забыв о последствиях, но он изменился. По крайней мере его отношение к Военбург поменялось кардинально ещё в момент расставания. Она могла хоть голой перед ним годить, хоть обмазаться ванильным сиропом, предлагая себя во всей красе — всё равно не возбудила бы его ни на грамм.

— Хочешь сказать, что не помнишь? — почувствовали его враждебный настрой, сверкнув глазами. — Как потрахаться — так Маришка, а как потом принять ответственность — так сразу амнезия?

Нелегко сохранять стойкость, играя роль дурочки, когда собственная душа выгорела этой ночью. Ей всегда хотелось заботиться о нем, готовить для него завтрак, ужин, родить ему детей. Стать не просто вместилищем члена, а чем-то большим, той, которая сумеет поработить душу, привязав к себе более прочными нитями, нежели просто физическое влечение.

Не пила Марина в тот вечер спиртное, ничего не употребляла из запрещенного, не могли же ей привидеться те слова? Чётко их помнила, как сейчас. Говорил, что любит, что ужасно соскучился. По той, другой. Глядя в глаза говорил это, шептал, не отрываясь от губ, вколачивался в лоно до упора. Признавался в любви, но не ей. Брал так, как до этого ни разу не брал, до сих пор всё болело внутри, но видел перед собой не её, а совсем другую.

Больно тогда было. Обидно. Да и сейчас не легче. Вроде, и получила то, о чем мечтала не одну ночь, и в то же время… совсем не чувствовала себя победительницей. Всё оказалось намного серьёзней, нежели она думала. Дударев не просто запал на очередную красотку, а по-настоящему влюбился и с этим нужно было что-то делать.

— Ты что несешь? Какая ответственность? — рявкнул Вал, скривившись. Виски взорвала острая боль. В голове — туманная пыль. Подзавис, продираясь сквозь давящий мрак, хватаясь за нечеткие фрагменты. Как так? Ну не дебил же! Всегда всё помнил, сколь бы не пил накануне, и сейчас обязательно вспомнит.

— А такая, Валюша, что наяривал ты меня без резины! — выплюнула едко. Не ожидала, что просветление наступит так быстро. Гришка, одногруппник, приторговывающий колёсами, до последнего божился, что Дударев как минимум до обеда проваляется пластом, а потом пока соберет себя по частицам — и вечер нагрянет. — Что такое? — рассмеялась фальшиво, увидев в темно-серых глазах бешенство. — Головка бо-бо, не можешь вспомнить? Надолго же тебя хватило. Со мной ты хотя бы два месяца продержался, а с ней… — впилась ногтями в ладони, борясь с подступившими слезами, — сколько там времени прошло? Недели две, три?