Мне следовало остаться дома, а ты со стуком опускаешь на стол тарелку, идешь в дом и тащишь Номи за собой. Айвен отводит меня в сторону, к грилю.

— Джо, ты ешь баранину?

Я отрицательно качаю головой, он интересуется, не по религиозным ли причинам, и я отшучиваюсь:

— Мне просто не нравится вкус.

Он кладет баранину на решетку, а вы с Сурикатой кричите друг на друга, я слышу только обрывки: она обвиняет тебя в том, что ты разбила мужу сердце, а ты отвечаешь, что он сам хотел тебя бросить. Айвен закрывает крышку гриля.

— Ты ведь с моим братом лично не знаком, так? — Я киваю. Он открывает крышку и переворачивает мясо, а я хочу перевернуть Айвена и тряхнуть хорошенько. — Какая жалость. До идеала ему далеко… зато он был хорошим человеком. Жену и дочь любил больше жизни. — Неправда. — Джо, не хочу лезть не в свое дело… — Лжец. — Но в каких вы отношениях с Мэри Кей?

— Айвен, ты явно что-то перепутал. Я живу за углом, у Мэри Кей случилась беда. Можешь представить, каково ей пришлось. Номи его обнаружила… Мэри Кей была сама не своя.

Нормальный человек заметил бы разорвавшийся рядом укоряющий снаряд, но Айвен знай себе мясо переворачивает.

— Тебе, наверное, тяжело… Твоя женщина чувствует вину за то, что изменяла мужу.

— Айвен, ты неправильно все истолковал.

— Расслабься, — говорит он. — Я никого не осуждаю. Вижу, как тебя съедает вина…

Вообще-то, я про вину не обмолвился и словом, а он снова забрасывает в гриль кусок мертвого ягненка, и я скучаю по нашему молчанию ягнят и не слышу, продолжается ли ваша с Номи ссора. Айвен называет меня твоим последним приемышем, очередным библиотечным сироткой; только я для тебя не благотворительный проект, мы любим друг друга, и ты плачешь, Суриката плачет, и я хочу подойти к вам, но не могу. Айвен складывает невинных ягнят на блюдо. Он — акула внутри акулы, кружащая в поисках жертвы, то есть меня.

— Упрощу тебе жизнь, — говорит он с улыбкой. — Мы будем есть баранину. А ты баранину не любишь. Почему бы тебе не пойти домой?

* * *

Два дня спустя от тебя никаких известий.

Коты от меня не отходят. Чувствуют мою боль, как я чувствую твою. Ты в трауре. Вам с Номи нужно исцелиться, и наша любовь — секрет, моя ненависть к Айвену — секрет, и я не хочу надоедать тебе своими умозаключениями, однако время идет. Ты сидишь в своей крепости с другим мужчиной, а я один. Оливер поехал в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с Минкой, и все равно достает меня насчет серии снимков Дэвида Лашапеля «Иисус — мой сосед», которая стоит тридцать пять тысяч долларов. Я покупаю (уф), и Оливер обещает, что мы скоро увидимся на старушечьем острове, а вот когда я увижусь с тобой?