Мне этого было вполне достаточно. О чем я и сообщила Маше, поколебалась немного и притянула к себе стакан с золотистым напитком. Если я не расслаблюсь хоть как-то, то я просто с ума сойду и…

— А как дела у тебя?

— Ида чудит, — сообщила я о себе в третьем лице, сделав небольшой глоток и поморщившись от пены. — Она свалила из дома.

Как они пьют это? На вкус как будто в ванную нырнул и забыл закрыть рот.

— Мне нужны подробности, — потребовала Маша с округлившимися глазами. — Что случилось с нашей паинькой Идой?

Рассказывать о себе, как о постороннем человек было во сто крат легче. Казалось, что мы не меня обсуждаем, а перемываем косточки кому-то.

— То есть ты живешь у Кости?! А почему не позвонила мне? Почему ничего не рассказала? Он то рад?

Одинцова сыпала вопросами и даже попыталась обидеться, но на мою попытку объяснить махнула рукой.

— Знаю, что не позвонила из-за Рогозиной[1]. Но что Костя?

Она покосилась на компанию ребят, которая с видом хищников поднялась из-за стола и направилась куда-то.

— Не думаю, что рад. Но рассказать мне тебе нечего — я не имею привычки распространяться о чьих-либо отношениях.

Я поднесла руку к губам и сделала вид, что закрываю их на невидимую молнию.

— Прости.

— Ид! В смысле о чьих-то? Вас там трое? Ты, он и его баба?

О, нет! В этом случае я бы не пошла к нему, а просто уехала домой, собрала вещи и вылетела в Москву. Вот блин! Почему я сразу не сделала этого?

— У Кости отношения с диваном — объяснила я, смеясь. — Но даже несмотря на это странный союз, я не могу распространяться о нем, потому что мы с Костей друзья.

Машка хохотала. Она весь вечер прыскала, заходясь в новом приступе смеха едва лишь только взглянув на Костю.

— Тебе смешно, Одинцова, а у меня проблема.

Подруга выслушала меня, как мне показалось с очень рассеянным видом. Я успела приуныть, столкнувшись с еще одной гранью реальности. Моими проблемы не были интересны никому, кроме меня самой. А уж отсутствие денег и вовсе делало меня белой вороной нашей компании.

— Слушай, а давай вынесем это на всеобщий совет? — сказал Мари и, не обращая внимания на мои протесты, произнесла. — Народ, нужен коллективный разум.