Один этаж, потом еще один. Кровь прилила к голове, и я едва расслышала, как дверь распахнулась и Трент поинтересовался, кто приходил. Его голос эхом преследовал меня до первого этажа. Его голос звучал… расслабленно. Как голос мужчины, который только что воссоединился с матерью своего ребенка и наверняка испытывал облегчение оттого, что она вернулась в их жизнь.
Одна. Я была совсем одна.
Ни матери. Ни отца. Ни друзей. Ни Трента.
Я бежала еще какое-то время. Мимо моей машины, припаркованной на набережной, и пляжа, мимо магазинов, людей, и всего того, что я прежде любила и на что больше была не в силах смотреть. Вся улица была пронизана воспоминаниями о Тренте. И океан тоже. Воспоминаниями о том, как после серфинга он впервые играл со мной, моей грудью, сосками и сердцем.
Все нервные окончания в мозгу раскалились. Смогу ли я когда-нибудь снова прийти в это место? Заниматься серфингом?
Единственным утешением было то, что Джордан не видел меня в таком состоянии. Он бы сказал, что я пожинаю то, что сама посеяла. Напомнил бы мне, что я была лишь глупой шлюхой, послужившей игрушкой для мужчины, который годами без устали искал одну-единственную женщину. Я была лишь развлечением.
Темнота накрыла берег. Мозоли на ногах начали опухать. Я добралась до другого конца города, на пристань, где стояли прогулочные лодки. Мне пришлось снять ботинки и, прихрамывая, идти оставшийся путь босиком. Прохладное дерево успокаивало разболевшиеся ноги. Я остановилась у небольшого белого плавучего дома, который спокойно держался на воде возле причала, не зная никаких забот, как и его владелец.
Я вдруг поняла, что не позвонила ему перед тем, как прийти, совершив ту же ошибку, что и с Трентом.
Но Бэйн не Трент. Бэйн был моим другом. Мы никогда не были близки и не могли уничтожить друг друга.
Я забралась на борт его лодки и постучала в дверь. Он открыл, стоя без рубашки. Парень с девушкой, оба полуголые, сидели на его кровати. Его светлые волосы были растрепаны, а глаза покраснели от курева.
– Ты нужен мне, – прохрипела я, чувствуя, как к глазам снова подступают слезы.
Бэйн серьезно кивнул и, не переводя дыхания, скомандовал:
– Крейг, Шиа, проваливайте отсюда.
Я рухнула в его объятия. Он придерживал меня, не давая развалиться на части, как булавки не давали рассыпаться моему рюкзаку. Но оттого я чувствовала себя не менее одинокой, чем в миг, когда только поднялась на его лодку.
А потом мой единственный на свете друг прижал меня к груди и прошептал мне на ухо:
– Я же говорил.