Я осторожно шагнула в дом. Бэйн уже сидел в гостиной и открывал банки с пивом, а из колонок грохотала песня «Lonely Boy» группы The Black Keys. Мы с Соней, словно две напряженные фигуры, подошли к дивану, а я пыталась прокашляться от кома, вставшего в горле от стыда и ревности.
– Прополощи пивом. – Бэйн закинул длинные ноги на оттоманку, усевшись на потрепанный фиолетовый диван в духе того, что был в сериале «Друзья».
Я глянула на Соню, и она ответила мне вежливой улыбкой.
– Я слышала, у тебя выдалась тяжелая неделя.
Я опустошила банку за пару больших глотков и, опустив голову на одну из подушек, на миг закрыла глаза.
Соня села напротив, скрестив ноги и сцепив пальцы в замок, и одарила меня безраздельным вниманием. Она была шикарно одета, и я испытывала к ней противоречивые чувства. Мне хотелось чувствовать к ней неприязнь, но как это было возможно, когда она так упорно пыталась мне помочь и была так чертовски мила?
– Понравилось пиво? – улыбнулась она.
Я кивнула, осторожно держа пустую банку в руках, вместо того чтобы поставить ее на журнальный столик. Отец убил бы меня и за меньшее прегрешение, чем пятно, оставленное на его драгоценном итальянском дубе.
– Ты знала, что в Европе законодательно разрешено пить с восемнадцати лет? Я всегда предпочитала российские порядки.
Она так широко улыбнулась, казалось, будто вот-вот подмигнет.
У Романа «Бэйна» Проценко была интересная мать. Она сбежала с ним из России и дала ему свободу, а он, в свою очередь, жил полной жизнью.
И она была рада за него. Довольна.
– А теперь расскажи мне о своем брате и угрозах твоего отца в отношении него. Я хочу, чтобы ты начала с самого начала. С того момента, когда твой отец определил его в первый интернат.
Соня взяла со столика стакан с чем-то, что по запаху было похоже на водку, и сделала глоток.
И я рассказала.