— Давай, — кивнула она, шмыгнув носом.

— Что с тобой происходит?

— Я не знаю.

— А кто знает? — вздохнул я. — Ксан, просто скажи, что тебя тревожит.

— Всё! — рявкнула она. — Меня тревожит всё вокруг.

— Так не бывает.

— Теперь ты ещё будешь диктовать, что бывает, а что нет? — заплакала она. — Нет, если надо — я всё сделаю. У меня ведь не выбора.

— О чем ты? — я совсем потерял нить разговора. — Какого выбора у тебя нет?

— ЛЮ-БО-ГО! Любого выбора! Ты говоришь, когда нам жениться; говоришь, когда нам следует переезжать, ты распланировал всю мою жизнь вплоть до совместных ночей. Как будто я не имею права голоса.

Я прищурился — так всё дело только в этом?

— Ты сама на это подписалась. И да — я распланировал всю твою жизнь вплоть до совместный ночей. Переедем в дом — из спальни неделю не выпущу. Так что готовься.

Ксанка моргнула и внезапно растеряв весь свой боевой дух громко заплакала. Даже не громко — навзрыд.

Я не удержался, протиснулся сквозь ещё уцелевшие коробки и, подхватив свою девочку на руки, принес её на диван.

— Ксан, ну неужели я такой страшный? — спросил я, качая её на своих коленях. — Тебе ведь понравилось…

— Понравилось, — громко зарыдала она.

Я едва сдержал улыбку. Только моя девочка могла рыдать оттого, что ей «понравилось».

— И дом твой понравился, и друзья… и всё, что происходило в спальне…

— Разумеется, тебе понравилось, — кивнул я. — Что в этом такого?

— Но я не должна была ….

И опять этот плач Ярославны. Чего не должна была: Спать с законным мужем или гостям улыбаться. Чего именно?