Джеймс уставился на небо над Сан-Хосе, глядя на него из окна кабинета своего брата Томаса в «Донато Энтерпрайзес». Заходящее солнце отражалось в стеклянных стенах зданий, окрашивая их в сияющие золотистые и оранжевые тона. Потеряно шесть с половиной лет, и он ни черта не может сделать, чтобы вернуть это время.

Но он помнил тот день, когда оставил Эйми, как будто это произошло вчера.

Он шагал взад и вперед вдоль окна, преследуемый тем разговором, который у них состоялся ночью, перед его уходом. «Меня не будет меньше недели, ты даже не успеешь по мне соскучиться». Потом он поцеловал ее и занялся с ней любовью. Его пальцы ласкали лунный свет в ее волосах, Джеймс уверял, что их будущее будет только таким, каким они хотят, он освободится от своих обязанностей перед «Донато Энтерпрайзес». Он хотел заниматься искусством. Его губы прошлись по изящным линиям ее бедер, по изгибам икр, он пообещал заботиться о ней до конца своей жизни.

Но не смог сдержать это обещание. Он предал ее.

Столько времени потеряно. Такая часть его жизни пропала. Его дом. Его искусство. Его личность.

Любовь всей его жизни.

Эйми.

Ее имя шепотом прошло через него.

Знает ли она, что он вернулся в Штаты? Знает ли она, что вернулся он, ее Джеймс?

Они не виделись с тех самых пор, когда больше пяти лет назад она нашла его в Мексике. Она выяснила, что он жив, а не погиб, как уверил всех его брат Томас. Мерзавец даже организовал похороны Джеймса и поставил памятник на семейном кладбище.

Томас сказал ему, что это для его защиты, иначе Фил снова попытался бы убить его, чтобы спасти собственную задницу.

Старший брат воспользовался его амнезией: Джеймс абсолютно ничего не помнил о себе. Томас даже создал для него новую личность, новую жизнь.

Джейми Карлос Домингес. Художник. Вдовец. Отец.

Он совершенно не помнил приезда Эйми в Мексику, как не помнил и того, что влюбился в Ракель, своего физиотерапевта, женился на ней, усыновил ее сына Джулиана и стал отцом для их общего сына Маркуса. Ракель умерла, рожая Маркуса. Томас рассказал о его жизни в Мексике под именем Карлоса, но у Джеймса не осталось об этом никаких воспоминаний. Он не мог вспомнить, как очутился в Мексике.

Память сохранила только то, как он оказался на пляже Сикатела, окровавленный, ничего не понимающий и не имеющий ни малейшего представления о том, кто он и откуда.

Но у него остались дневники, которые больше шести лет вел Карлос, они были аккуратно сохранены им на флешке. Ежедневные записи прекратились за два дня до того, как он снова стал Джеймсом.