Я изучаю ее измученное лицо, такое бледное, что оно может соперничать с белым кафелем, и заставляю себя спросить спокойным тоном:

— В чем проблема?

Она испускает дрожащий вздох, который пронзает мою грудь.

— Что бы это ни было, ты можешь сказать мне, Аспен.

Она молчит, но ее губы дрожат. А Аспен ни черта не дрожит, по крайней мере, не тогда, когда я свожу с ума ее мозги.

Господи Иисусе.

— Это рак или какая-то медицинская хрень?

Она качает головой.

— Ты проиграла дело и винишь себя за это?

— Нет.

— Может, твой отец воскрес из мертвых? Или твоя мама? Может, моя мать? Сьюзен появилась из той дыры, из которой она просится, и побеспокоила тебя?

— Нет, — говорит она с легким отчаянием.

— Теперь, когда самое маловероятное убрано с дороги, давай перейдем к более вероятному. Ты узнала о бандитах, которых я попросил убить Николо?

Ее глаза расширяются.

— Каких бандитах?

— Тогда нет.

— Каких бандитов ты убил, Кинг? — спрашивает она таким решительным тоном, от которого мой член становится чертовски твердым.

— Те, кто избили тебя по приказу твоего отца, конечно. Я не мог позволить им разгуливать на свободе после того, как они причинили тебе боль.

— Ты дикарь?

— Я гораздо хуже, когда дело касается тебя, дорогая. Ты знаешь это, я знаю это, и что бы тебя ни беспокоило, ты поймешь это, когда я уничтожу его. А теперь выкладывай. Это Гвен? Кстати, она прямо внизу, волнуется за тебя, как ненормальная. Ты случайно не узнала, что в твоей семье есть генетическое заболевание, которое убьет тебя, когда тебе стукнет сто лет?