Или они сидят.

Я мечусь, как загнанное в клетку большое гребаное животное, и маниакально щелкаю Зиппо.

Марта, которая принесла свежие напитки, бросает на меня взгляд «Ты в своем уме?» и уходит.

Нейт закатывает глаза, поглаживая руку Гвен, лежащую у него на коленях, а я даже не могу настроиться на «я убью похитителя дочери».

— За твое сумасшествие?

— За твое предстоящее убийство, — отвечаю я.

— Просто пойди и поговори с ней, папа, — говорит Гвен, очевидно, голос разума во всей этой ситуации. — Мама заперлась в вашей комнате и уже два часа отказывается с кем-либо разговаривать. Наверняка ты знаешь, как заставить ее заговорить.

В этом-то и проблема. Не думаю, что я, блядь, могу, не в этой ситуации, по крайней мере.

Это первый раз, когда Аспен отстранилась от всех нас, включая Гвен. От той самой Гвен, которую она бережет как зеницу ока и всегда уделяет ей время.

Не то чтобы я ревновал к собственной дочери или что-то в этом роде.

Ладно. Немного.

Но я отвлекаюсь.

За все время, что мы с Аспен женаты, она никогда не была такой. Прошел ровно год, потому что я, черт возьми, женился на ней через неделю после того, как она приняла предложение. Что? Я не мог допустить, чтобы она передумала в следующий раз, когда мы поссоримся.

А ссоримся мы часто, так что я не собирался рисковать. Поэтому я сделал для нее кольцо на заказ с редким камнем, который соответствует цвету ее глаз и меняется под солнцем.

У нас прошла небольшая церемония, и она надела простое белое платье, которое до сих пор заставляет мой член напрягаться, когда я думаю об этом.

Нет нужды говорить, что я трахал ее, пока она была в нем, а потом и вне его, больше раз, чем каждый из нас мог сосчитать.

Наша профессиональная жизнь протекала гладко, если не считать наших особых дебатов, которые Нейт не любит, а Гвен имеет наглость называть «милыми».

Но в этой ситуации нет ничего милого, потому что впервые за все время Аспен отказывается со мной разговаривать.

— Просто иди, папа. Ты справишься.

По крайней мере, один из нас в это верит.