– Давай просветим и ее тоже, да? А то как же девка помрет и не узнает, что во всем виноват ее хитрозадый Мастер.

– Леш, отпусти ее, а? – хрипло выдохнул Кирилл.

 Кажется, даже говорить ему было трудно. Видимо, били не только по лицу и не один раз.

Леша!

Я тут же взглянула туда, откуда слышался незнакомый голос. Мужчина сидел в кресле и смотрел прямо на меня. Среднего роста, средней комплекции, в сером костюме, ничем не примечательный на первый взгляд. Но масленые глаза словно облапали меня во всех местах. Я поежилась, как будто  могла замерзнуть еще сильнее. Зубы начали выбивать барабанную дробь.

Агеев. Больше некому.

Боже, а я не верила.

– Давай, Салманов, – перевел взгляд обратно мужчина. – Говори. Или мне? Ладно. Так и быть. Сам. Все сам. Всегда сам.

Он встал с кресла, подошел ко мне, присел на корточки. Взял за подбородок, больно надавливая пальцами.

– Что в тебе такого чудесного, детка, а? На что Киря клюнул? Целочка? Так он сроду с ними не возился. Услужливая? Ласковая? Ну-ка, поцелуй меня.

Меня затошнило от приближающихся губ и кисловато табачного дыхания. Черт знает из каких недр памяти всплыли уроки брата, и я, запрокинув голову, врезала лбом прямо в нос любителю поцелуев. Не сильно и не до крови, но видимо чувствительно.

– Дарина, нет! – гаркнул Кирилл.

Агеев отпрянул, схватился за лицо.

– Сука!

Удар наотмашь по лицу, и мир снова потух.

– Алексей Дмитрич, держи себя в руках, – прозвучало из-за моей спины.

Чьи-то костлявые руки подняли меня с пола, стерли с лица грязь.

Агеев тяжело дышал и смотрел на меня волком. А все тот же незнакомый мужчина теперь нежно поглаживал мои плечи и спину.

– Маленькая моя, нельзя так со взрослыми. Накажут такую сладкую непослушную девочку.

Он вернул меня в позу ожидания, и я теперь разглядела лицо. Старик, лет семидесяти. Мы виделись лишь однажды, но эти сухие черты я запомнила на всю жизнь. Эндокринолог-Богомол. Именно он дал за меня последнюю цену. До того, как появился Кирилл.