Я выбрал самый мягкий замшевый флогер и легонько шлепнул Дарину по бедру. Она вздрогнула скорее от неожиданности. Я повторил удар с той же силой по другой ноге, и Рин простонала. Да, именно так мы и начнем возвращаться в тему.

– Ты скучала по флогеру, девочка? – спросил я, точно зная ответ и не ожидая его от нее.

Дарина только шумно выдохнула, когда я приставил рукоять к ее губам и повел ее вниз, чертя невидимую линию по подбородку, шее, между грудей, по животу, к самому центру внизу, чуть надавил, точно угадывая, где клитор.

Рин простонала, и я надавил еще, а потом опустил чуть ниже, покрутив рукоять, чтобы собрать ее возбуждение. Да, оплетка вся была влажная. Я вернул рукоять к ее губам.

– Оближи, малышка.

Она высунула язычок, убирая с рукояти свои соки. Я аккуратно протолкнул ее чуть дальше в рот, и Дарина пососала. Я не сдержал стона тоже. Хотелось трахнуть ее прямо сейчас, но мы ведь только начали. Я не сдержался и облизал ее соски, заставляя Дарину охать и громко стонать. Только после этого отошел на шаг и позволил флогеру петь. Удары были не сильными, но частыми. Я видел, что Дарине мало. Она даже прикованная умудрялась извиваться, пытаясь подставить больше кожи под удары.

– Пожалуйста, Мастер, сильнее, – взмолилась она, почти плача.

У нас не было последнее время правила тишины в игровой, и Дарина могла попросить меня свободно о чем угодно, но она редко это делала, предпочитая помалкивать, доверяя мне. Поэтому я немало удивился ее мольбам. Действительно скучала и готова для большего.

Вместо того, чтобы дать ей еще, я остановился и подошел к кресту. Мои губы прошлись по ее лицу, язык заскользил по шее к груди, а пальцы погрузились в горячую влагу. Я оставил большой палец на клиторе, чуть массируя, чтобы держать ее на грани оргазма, но не толкая в пропасть.

Дарина громко захныкала. Я стал склоняться, чтобы пососать ее грудь, но тут же отпрянул, потому что мне в лицо ударила тонкая струйка.

– Что за… – вырвалось у меня.

Я протер лицо, но это не помогло. Прямо из ее груди меня продолжал поливать несколькими струйками фонтанчик. Очевидно из молока. Уже потом, анализируя все, я понимал, что зря ударился в панику, но тогда было не смешно, даже жутковато.

Я содрал с Дарины повязку, убрал руку от ее клитора и уставился на жену, как на икону, которая прямо во время молитвы начала мироточить. В глазах Дарины я увидел отражение собственного ужаса. Она тоже боялась, но, похоже, взяла себя в руки и поспешила тихо объяснить.

– Это молоко, сэр. Кажется, лактация усугубляется при возбуждении, – и, снова всхлипнув, добавила. – Простите.