– Понимаю, милая, понимаю. И не осуждаю. Только хочу помочь.

– Зачем?

– Детки больно хороши. И ты еще глупышка, обозленная на весь мир, брезгливая по своей природе. Обидели тебя крепко, нет, скорее оскорбили, опоганили. А ты назло им вымойся, отскреби грязь, не остуди чистые души младенцев. Отдай им теплоту своего сердца, и сама спасешься. Господь все видит и зачтет тебе, девочка моя.

– Я подумаю. Только кормить их не буду.

– А кто будет? Сегодня у всех молодых мам молока на месяц – другой хватает, а потом искусственниками выращивают. Вот и здоровья у детей нет. Давай – давай, голубушка, поднимать карасиков. А сейчас в свою палату: всем я объясню, что возили тебя на осмотр. А ты поспишь немного: придется укольчик сделать. Ничего – ничего, все обойдется.

Ксюше дали успокоительного. Засыпая, она слышала, как сестричка просила всех рожениц не шуметь, потому что у Смирновой были тяжелые роды и ей необходим покой. Наступила понимающая тишина: все отдыхали от кормления, лишь шуршали пакеты с принесенной родственниками едой, да приглушенное почавкание довольных мам.

А Ксюше опять снилось море. Она купалась, ныряла, но вглубь уже не тянуло. Спрыгнув с волнореза, она вдруг ушла глубоко в воду и тут же с парализующим испугом судорожно пошла наверх. После этого больше в манящую воду не входила, а сидела на берегу и любовалась ее бликами, разноцветием оттенков и махала приветливому солнцу, пролетающим чайкам.

Проснулась она от громкого не сдерживающего радость шепота товарок по палате. Шло кормление. Не открывая глаз, Ксюша с улыбкой слушала их болтовню.

– А у моего глазки мои!

– А моя светленькая! Волосики не наши! Что муж скажет?! Мы все брюнеты! Ой, беда, не примет ребенка!

– Волосики потемнеют, так бывает, – успокаивал чей – то голос.

– Надо врача спросить! – Не унималась брюнетка.

– А моя почему – то мало кушает. Все спит да спит.

– А ты буди ее соском.

– Пробую: спит и улыбается себе. Красавица!

– А у моего почему – то сильно морщинистое личико?

– Муж хотел сына, а я не дотянула до обязательств. Не возьмет меня домой с доченькой. Точно не возьмет.

– Дура. Куда он денется. Что положил, то и получил! – Засмеялась соседка.

– Ой, девочки, а к нашей – то Ксюше никто не приходит, и детей вторые сутки не несут. Вдруг не выживут?

– Типун тебе на язык. Роды были тяжелые, значит, нельзя ей пока кормить, а дети, наверное, под колпаком.