– Я помню, как мы ели макароны на заднем дворе, – продолжала Чичи. – Все болтали, ты тоже участвовал в разговоре – и вдруг исчез. Уставился вдаль и куда-то делся. И потом это не раз повторялось. И в компании, и когда мы были вдвоем. Сначала я думала, что тебе просто больше нечего сказать на определенную тему, но потом поняла, что дело в другом. На сцене с тобой такого не бывает. Только в жизни.

– То есть ты не выйдешь за меня замуж, потому что я иногда погружаюсь в мечтания?

– Нет. Я не выйду за тебя замуж, потому что… Ты не понимаешь, что такое серьезные отношения. Конечно, в браке важна любовь. Но требуется еще и смелость. А ты сидишь в своей подлодке, и тебе страшно. Ты знаешь, что в любое мгновение может произойти наихудшее, поэтому это твое предложение отчасти вызвано страхом, что все может вдруг закончиться, а еще – что ты вернешься домой, когда война завершится, и окажешься один. Ничто так не убеждает мужчину, как здорово ему будет с одной-единственной женщиной, как жизнь среди толпы мужчин. Только я, видишь ли, слушала все, что говорил мой отец, и была у него одна по-настоящему хорошая мысль, которой я всегда руководствуюсь.

– Какая же?

– Папа говорил: «Ты должна решить, что для тебя священно. Для каждого человека это разное. А когда решишь, надо посвятить свою жизнь служению тому, что для тебя важнее всего. Если ты так не сделаешь, твоя жизнь будет лишена смысла».

– На такое мне нетрудно ответить. Это ты. Ты для меня священна. Ты единственная женщина, на которой я хочу жениться. А если ты мне откажешь, я никогда не женюсь на другой.

Чичи посмотрела на Саверио. Он был такой худой, что даже затянутый на последнюю дырочку ремень на нем болтался. Такой тощий, что голубовато-зеленые вены на лбу вырисовывались, как дороги на карте. На флоте ему обрили голову, так что от роскошных кудрей и воспоминаний не осталось. Но без волос она будто бы впервые видела его по-настоящему. Она почти что проникала в его мысли до самой его сути и внезапно ощутила к нему глубокое сочувствие, какое прежде испытывала только к своему отцу.

– Брось, Чич. Я просто не принимаю твой отказ. Это безумие какое-то. Давай договоримся. Ты получишь свою помолвку, сколько бы тебе ни потребовалось времени. Я ухожу в море, у тебя гастроли, а когда я вернусь, можем подождать еще, если тебе будет нужно. Хоть двадцать лет, мне все равно. Хочешь пышную свадьбу, хочешь скромную – я согласен на любую. Правда, если мы подождем двадцать лет, добрая часть твоих кузин постарше уже умрет, так что придется устроить свадьбу поскромнее. Без павильона, втиснем всех на ваш задний двор. Все, что хочешь, только бы в конце концов у алтаря меня ждала ты, готовая сказать «да».