Он никогда не приходил на приемы к врачам, но при этом, казалось, знал все до мельчайших подробностей о режиме ее ухода. Когда он разговаривал с ней, то напоминал ей о необходимости принимать добавки или спрашивал, достаточно ли она съела. А в тот день, когда врач признал ее достаточно здоровой, чтобы возобновить физическую активность, он пришел ночью к ним в постель и занялся с ней любовью в темноте.

Секс был таким же интенсивным, как и всегда. Их химическая связь в постели была неоспоримой. Иногда ночью его поцелуи казались неистовыми, когда он обхватывал ее руками и притягивал ее к себе так крепко, как будто боялся, что она исчезнет.

Иногда это было быстро, его рот или руки на ней работали, чтобы довести ее до отчаянной, дикой разрядки, а затем он зарывался в нее и выплескивался через несколько минут. Только для того, чтобы разбудить ее несколько часов спустя посреди ночи, когда его желание прижималось к ее заду, и тогда он брал ее медленно, так мучительно медленно, что она думала, что может умереть.

Но всегда в темноте. А когда наступало утро, он уходил, как будто ночи и не было.

Сегодня вечером на нем был его фирменный костюм, и он выглядел таким же свежим и не помятым, как и накануне, когда впервые надел его. Его легкое, контролируемое совершенство было для нее такой же загадкой, как и в первый день их брака. Он засунул руки в карманы и, опустив черные волосы на лоб, оглядел ее с ног до головы.

Она неподвижно смотрела в окно. "Ты рано вернулся домой".

"Мы собираемся куда-то сегодня вечером — помнишь? Я думала, ты будешь готова".

Она была накрашена, на каблуках, с уложенной прической, только что из спа-салона, но остальная ее часть все еще была завернута в халат.

Она не забыла, но все же спросила: "Мы идем куда-то?".

"Концерт в "Элизиуме". Новое выступление. Большое."

Она снова посмотрела в сторону Маркуса, когда он пожал плечами, и внимательно наблюдала за его лицом. В последнее время она все чаще и чаще делала это, дразня медведя, чтобы увидеть, сможет ли она получить от него какую-то реакцию, какое-то доказательство того, что он действительно человек и может проявлять настоящие человеческие эмоции. Но, как обычно, его покерфейс ничего не выдал.

"Я всегда делаю фотосессию в ночь премьеры", — продолжил он.

"Я не забыла", — сказала она, полностью повернувшись к нему и позволяя свету осветить ее волосы. Ему пришлось прищуриться, чтобы разглядеть ее. "На самом деле, я ходила по магазинам в поисках подходящего наряда".

"А сейчас?" Он потер темную тень вокруг челюсти, единственное свидетельство его долгого рабочего дня.