Легковозбудимое чувство соперничества Елизаветы превращается в страх, когда Мария объявляет себя законной королевой Англии. Вопрос о наследнике вдруг отпадает сам собой, ведь Мария называет Елизавету узурпатором. Ее поддерживает новый папа Пий V, в результате чего вся Европа ополчается против Елизаветы. Испанцы оказывают ей содействие из-за веры, французы – по семейным причинам, да и половина Англии выступит за Марию, если она перей-дет границу во главе католической армии. Она может пойти священной войной в самое сердце Англии и завоевать трон законно, с благословением католической церкви. На полчаса меня выпускают прогуляться по замерзшему саду, и, естественно, я размышляю лишь о том, что наши с Катериной проступки кажутся куда менее значительными по сравнению с объявлением королевой Марией войны. При этом я понимаю, что Елизавета будет в ужасе от зависти и не сможет думать ни о чем другом. Она не станет говорить ни о чем другом и ни над кем не сжалится.

Пишу Уильяму Сесилу, напоминая о том, что ни я, ни Катерина не пытались притязать на престол и никогда не будем этого делать. Мы же протестантки, мы одной веры с ним и с королевой, и раз ей угрожают родственники-католики, она может обратиться к нам за дружеской поддержкой, может показать, что мы разделяем одну веру. Мы встанем за нее перед двором. Поддержим ее право на престол страны. В конце я прошу его хотя бы, если остальное невозможно, предоставить Томасу Кизу более просторную камеру и возможность прогулок.

Я пишу, что отрекаюсь от него. Пусть наш брак объявят недействительным, будто его и не было. Я согласна не видеться с ним, если вы просто его отпустите.

Снова подписываюсь как Мария Грей, отрицая свою любовь, свой брак, саму себя. И снова жду новостей.

* * *

Какая же я глупая, что не предвидела дальнейшие события. Шпионы Уильяма Сесила играют с лордом Дарнли, как с комнатной собачкой вроде Джо, мопсихи моей сестры. Его дрессируют, учат трюкам. Сначала насмехаются над его хрупкой мужественностью, говоря, что настоящий король не подчиняется жене, а теперь она лишает его титула короля. Они клятвенно заверяют Генри в том, что Мария зависит не от него, поставленного над ней Богом, а от своего советника и секретаря Давида Риччо. Намекают, что она подчиняется этому итальянцу, предпочитает его молодому супругу и даже ложится с ним в постель: возможно, ребенок, которого Мария носит, вовсе не от Стюарта, а от Риччо. Они подпитывают его юный, пораженный алкоголем разум фантазиями о похоти и предательстве, и в итоге Генри врывается в ее спальню с заряженным пистолетом, который наводит на живот Марии, требуя выдать ему Риччо. Конечно, Сесил и Елизавета были бы не против, выстрели он и лиши жизни королеву и ребенка. Красавчик Дарнли с полудюжиной дружков вытаскивает секретаря из покоев королевы, тот кричит, прося пощады, цепляется за ее платье, и ему наносят смертельные ножевые раны на частной королевской лестнице. Ужасная смерть, страшный заговор. Вот так Елизавета со своим советником решает серьезные политические задачи. Я должна радоваться, что нас с сестрой просто лишили свободы.