— Вклиниваться между супругами!

— Почему?

— Не принято в приличном обществе…

— Так то ж в приличном, ба! — отмахнулся, не желая слушать. — Извини! Мне отсюда удобнее за праздником наблюдать! Вот это, я понимаю, веселье!

Паулина состроила скорбную мину, обиженно скрестив руки на груди.

Но, как ни странно, возразить его решению больше никто не посмел.

Дальнейшая часть ужина проходила в гораздо более непринужденной обстановке. Красницкому удалось найти в себе внутренний баланс. И пока все присутствующие оживленно общались между собой, он не спускал глаз с юбиляра и гостей. Их искренние улыбки действовали на него успокаивающе.

В какой-то момент пришлось отвлечься. Показалось, будто сидящий рядом отец непроизвольно вздрогнул и застыл камнем, переставая даже дышать. Проследив за его непроницаемым, но цепким, точно у беркута, взглядом, Слава заметил вошедшую в здание женщину с огромным букетом в руках. Секунда. Другая. Каким же было его удивление, когда в элегантной незнакомке он узнал мать Синички — Александру Николаевну.

Их столик она, ожидаемо, не заметила.

А вот ее появление незамеченным не осталось.

— О-о-о-о-о! — одобрительно загудела толпа. — Сашка, ну наконец-то!

— Идем, скорее!

— Мы тебя заждались!

— Совсем заработалась, трудоголик ты наш!

Рассмеявшись, женщина направилась прямиком к имениннику, вручила цветы, конверт, и, крепко обняв, расцеловала коренастого седовласого мужчину в обе щеки. Стоит заметить, в ответ ее стиснули так же сильно.

Тамада знал свое дело. Мигом всучил опоздавшей гостье микрофон.

— Василий Петрович, дорогой, — произнесла Александра Николаевна с затаенной нежностью в голосе, — поздравляю! Сегодня праздник не только у Вас — он у всех нас! Потому что этот день явил миру такого необыкновенного человека. Я многим обязана Вам, и никогда не забуду, что Вы сделали для меня! К Вам я попала пятнадцать лет назад глупым неопытным несмышленышем. И тем не менее Вы дали мне шанс, что-то во мне разглядели. Всегда были рядом. Всегда поддерживали. Верили в меня, когда никто не верил. Подставляли свое крепкое мужское плечо, когда не на кого было опереться. Заставляли подниматься, идти вперед, несмотря ни на что, и дорожить жизнью, даже когда лишний вздох причинял зверскую боль! Мою благодарность Вам словами не передать! Она безгранична!

Мужчина явно растрогался. Прослезился.

— А как иначе-то, Сашка? Ты ведь как дочь мне!

Обняв его еще разок, Синицына — старшая продолжила: